Ревизор: возвращение в СССР 16

С утра переписал начисто список акций и поехал на Лубянку. Румянцев удивился, когда тут же внизу у входа развернул мою записку на одном листе. С двадцатью компаниями, акции которых обязательно подорожают в ближайшие годы. Добыча нефти, транспортировка нефти, изготовление оборудования для нефти по всему миру. Производители танкеров, а особенно супертанкеров. Японские компании, изготавливающие легковые машины. Прекрасно помню, что они используют фактор резко подорожавшего топлива, чтобы предложить американцам и европейцам свои маленькие экономичные машинки вместо огромных американских и европейских монстров, пожирающих большое количество топлива.

– Это всё? – спросил он, я кивнул в ответ. А что он там ожидал увидеть? Список из сотен наименований?

– Хорошо. Молодец. Оперативно, – похлопал он меня по плечу и, повеселев, поспешил откланяться.

Мы даже подниматься к нему не стали. И хорошо. Пять минут, и я свободен. Поехал в Кремль. Оставил помощнице Пархоменко свои записки, замешкался чуть-чуть специально, вдруг Валерия Николаевна мне ещё какой волшебный талон забыла выдать? Но нет, пока что аттракцион невиданной щедрости закончился.

Поднялся на четвёртый этаж в комиссию по промышленности, оставил копии своих записок Воронцову. Матвей Фёдорович прямо обрадовался, увидев меня.

– Как хорошо, что ты пришёл, – неожиданно заявил он. – Пойдём, я тебя кое с кем познакомлю.

Он повёл меня по коридору в соседний кабинет, по-хозяйски открыл дверь и пригласил меня войти.

– Галина Афанасьевна, вот тот молодой человек, про которого я вам рассказывал.

– Павел, – стараясь скрыть своё недоумение, представился я, коротко наклонив голову вперёд в знак уважения к немолодой, но очень элегантной женщине. Стройная подтянутая фигура, красивые очки в тонкой металлической оправе, явно импортные.

– Очень приятно, – ответила она, с любопытством рассматривая меня.

– Я ухожу в отпуск с понедельника, – объяснил, наконец, Матвей Фёдорович. – Свои записки по новинкам науки и техники будешь приносить Галине Афанасьевне.

– Понял, – кивнул я. – И когда вы из отпуска выйдете?

– Тридцать первого июля на работу.

Достал ежедневник и записал себе всё подробно. Даже вышел посмотрел, что на двери её кабинета написано, чтоб не блуждать потом печально по этажу в поисках Галины Афанасьевны.

На этом наше знакомство пока что завершилось. Она мне мило улыбнулась на прощанье. Не знаю, как потом оно будет, а пока что у меня очень хорошее о ней впечатление сложилось. Видно, что вся в делах, а не просто вместо мебели сидит.

Заглянул в комитет по миру, раз уже приехал. Там Марк Анатольевич опять был один-одинёшенек. Обрадовался мне как родному, но новостей пока что у него не было. Посидели минут пять, обсудили наши дела. Он выразил надежду, что все же, ближе к концу лета, привлечение комсомольцев ему на подмогу удастся согласовать.

– Ну, подождём, – ободряюще сказал я ему и попрощался.

Вернувшись домой, увидел у нас в прихожей на зеркале записку, подсунутую под раму: «Понедельник и четверг поливать цветы у Николая с седьмого этажа».

– Что это? – улыбаясь, спросил я Галию. – Боишься забыть?

– Это я тебе написала, пока помню, – улыбнулась она в ответ. – Вот тебе и ключи. Давай пообедай и вместе сходим, я тебе всё там покажу.

– Ну, давай, – согласился я.

А куда деваться? Обещали присматривать за квартирой.

Когда через полчаса мы поднялись на лифте на седьмой этаж, и вышли, увидел у окна между этажами Лининого цыгана, он курил у открытого окна.

Галия с ним поздоровалась, как со старым знакомым, чем меня сильно удивила.

– Когда ты уже с ним успела на «ты» перейти? – удивлённо спросил я, когда мы захлопнули за собой дверь в квартире Николая.

– Ну, не на «вы» же к нему обращаться, – посмотрела она на меня с недоумением. – А вообще, он все время у дома на лавке сидит, уже привыкла к нему.

– А кстати, что это он в разгар рабочего дня дома? – заинтересовался я.

– Мне кажется, он не работает, – ответила мне жена. – Сначала думала, что, раз он артист, на вечерние спектакли в театр ходит, а днём дома. А потом заметила, что Данченко с восьмого этажа и день, и ночь в театре. А по выходным на свадьбах. Их никогда дома нет. Был бы он с ними, то точно также бы и бегал бы, как ошпаренный.

– Очень интересно… – проговорил я, удивившись.

Глава 21

г. Москва. Дом Ивлевых. Квартира на седьмом этаже.

Подозрительный какой-то этот Миша. Только такого перца нам в подъезде и не хватало. Надо навести справке об этом «артисте». А как это сделать? Васю же не озадачишь: найди мне Мишу, кто такой не знаю, откуда он не знаю. Знаю только, что цыган. А, придумал! Надо артистов из «Ромэна» о нём расспросить.

– А ты знаешь, – решил я подготовить почву для такого разговора, – я тут рассказал Якову и Иде Данченко, что Елена Яковлевна мечтает нарисовать танцующую цыганку. Так они в такой восторг пришли! Просят познакомить их с художниками.