Реверс

Следствие по делу Максимов приостановил в связи с неустановлением лица, подлежащего привлечению в качестве обвиняемого. Действуя по букве закона, Вася поручил органу дознания провести ОРМ, направленные на раскрытие преступления. Абсурдность ситуации заключалась в том, что бумага была адресована начальнику Острожского УВД. В компетенцию других правоохранительных органов (ФСБ, Госнаркоконтроль, таможня, служба судебных приставов) указанная категория преступлений не входила. Поступивший документ Сомов списал Борзову. Тот, ехидно усмехнувшись, переписал его Калёнову. Ну, а начальник розыска, руководствуясь зональным принципом, поручил исполнение о/у Малову.

Круг замкнулся. Прокуратура подтвердила статус головы профессора Доуэля[403], которая укусит, только когда к её рту чужие руки поднесут жертву.

По второму делу проходил оперативник Савченко. Вины в укрывательстве кражи из дачи он не признавал, но защищался пассивно. Даже от адвоката отказался. Казалось, будто капитану безразлична его дальнейшая судьба.

Объяснялось это тем, что уголовное преследование наложилось на проблемы в семье. Трудно проходила беременность жены. Родители на старости лет надумали разводиться, причём скандально, с дележом имущества. Система не отторгала Савченко, однако упрямец, никого не слушая, уволился по собственному.

Судебная перспектива его дела выглядела туманной. Кораблёв утверждал обвинительное заключение с тяжёлым сердцем, руководствуясь чисто конъюнктурными соображениями. Думал: «Пусть немного область успокоится, а то вопли о саботаже достали. Хоть чего-то мы криво-косо запихнули в суд». В других районах ситуация с окончанием дел по милиционерам выглядела ещё более плачевной.

В отношении Птицына следователь вынес так называемое отсекающее постановление. Доказательств причастности начальника КМ к злоупотреблениям опера добыто не было.

Суд по Савченко тянулся несколько месяцев. Заседания по разным причинам откладывались. В итоге он был приговорён к символической условной мере наказания.

В ноябре помирились вожди ведомств. Условия заключения мира остались тайной за семью печатями. Ясно было одно: поставить МВД на колени не удалось. «Око государево», делая хорошую мину при плохой игре, взяло на себя самоубийственное обязательство. Теперь каждое постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, вынесенное участковым или опером, подлежало утверждению прокурором. Причём законность решения должна быть проверена в трехсуточный срок. Объём работы добавлялся колоссальный. В Остроге, например, количество проверочных материалов по году исчислялось тысячами. Милицейские руководители, освобождённые от необходимости думать и нести ответственность за процессуальные решения своих подчинённых, умыли руки. Зачем ломать уши, если у прокурора голова большая? Идиотская норма действовала до назначения нового Генпрокурора, который её немедленно отменил.

С Хоробрых разбирались долго. По факту развратных действий в отношении малолетней было возбуждено дело. Следствие вёл важняк областной прокуратуры, препарировавший происшествие до мельчайших составляющих. В показаниях девочки, первоначально казавшихся убедительными, обнаружились сомнительные моменты. Когда на опознании Андрея Леонидовича поставили в шеренгу со статистами, экипированными в спортивную форму, потерпевшая сказала: «Все дяденьки похожие». Ориентировалась она по одежде и фигуре, лица преступника не запомнила. По итогам совещания, в котором участвовали лучшие прокурорские умы, был сделан вывод о недостаточности оснований для предъявления обвинения. Уголовное преследование в отношении Хоробрых было прекращено. Дело осталось глухарём, который область благополучно спихнула в район.

Старпом по кадрам дважды предлагала Андрею Леонидовичу уйти по-хорошему, но он отказывался. О возвращении в Острог речи не шло, Хоробрых это понимал. В итоге он отправился в ссылку в отдалённый Клеверовский район на рядовую должность. Там, изнурённый борьбой за выживание, исхудавший до состояния скелета, Андрей Леонидович дорабатывает до минимальной пенсии. Попутно он строчит доносы на Бурова с Кораблёвым, тщась их разоблачением вернуть себе высочайшую милость. Так как обвинения в коррупции носят бездоказательный характер, кляузы не приносят результатов.

На освободившуюся должность заместителя Острожского межрайонного прокурора назначили Самандарова. Его кандидатуру поддержал Аркадьич, страшившийся приезда нового варяга, который может оказаться ещё сволочнее Органчика. Кораблёв высказал сомнения насчёт квалификации Рафы и его моральных качеств. В Сашиных опасениях явственно просматривалось нежелание видеть Самандарова на одном уровне с собой.