Реванш

— Мисс Хименес. Какого хрена здесь происходит? — Я никогда не слышала, чтобы Дархауэр ругался. Даже после перестрелки. Его лицо такое багровое, что кажется, будто его голова вот-вот лопнет от давления, нарастающего внутри. — Разве нам не хватит этого на всю жизнь? — требует он. — Какого черта ты здесь делаешь? Как ты думаешь, что теперь будет?

— Я не знаю, — признается Роза. — Мне на самом деле все равно, что будет дальше. Этой маленькой шлюшке просто нужно было заплатить…

— Брось нож, Роза, — скрежещет зубами Дархауэр. Его руки лежат на бедрах, голова опущена, плечи тяжело вздымаются. — Клянусь тебе, если ты сейчас бросишь нож, мы приложим все усилия, чтобы уладить это. Если ты этого не сделаешь, то ситуация будет вне моего влияния.

Зен всхлипывает, слезы текут по ее щекам. Наши взгляды встречаются на долю секунды, и впервые за целый год я не вижу в них ни отвращения, ни презрения. Меня встречает только страх.

— Что вы имеете в виду? — спрашивает Роза. — Вне вашего влияния?

— Как ты думаешь, что я имею в виду? Шериф Хейнсворт уже едет. Мисс Гилкрест звонит твоим родителям, пока мы разговариваем. Если шериф въедет на эту стоянку и увидит, что ты держишь на острие ножа другую девушку, тебе будет очень плохо. Очень, очень плохо.

Роза сглатывает, вертя нож в руке. Она пристально смотрит на директора, изучая его лицо, возможно, ища какой-то признак того, что он лжет. Ее плечи расслабляются, тело расслабляется, и на секунду мне кажется, что она собирается отпустить Зен. Но затем Роза откидывает голову Зен назад, хватая еще одну гигантскую пригоршню ее волос, и безумно распиливает их, отрезая все больше и больше волос Зен острым как бритва ножом.

— Роза!

Стоящий рядом со мной Алекс качает головой, глаза его суровы, челюсти сжаты.

— Твою мать, — бормочет он себе под нос. — Это как в долбаном «Повелителе мух». Я думал, что Роли Хай — одна из самых хороших школ.

Зен всхлипывает, когда Роза заканчивает свою безумную работу, бросая последнюю прядь волос Зен прямо ей в лицо. Ее волосы острижены так близко к голове, что в тех местах, где лезвие Розы касалось кожи видны порезы; тонкая струйка крови бежит вниз по голове, следуя изгибу черепа, огибая ухо и спускаясь вниз по шее.

Вдалеке над деревьями, окружающими Роли Хай, раздается пронзительный вой и рев полицейской сирены.

Роза Хименес роняет нож.

Алекс все это время был сосредоточен на девочках.

Он не замечает мрачного присутствия Джейкоба Уивинга, стоящего в стороне от толпы и взглядом стреляющего в меня ножами, словно замышляя мою очень медленную и мучительную смерть.

Глава 10.

Алекс

Монти: не смог достать сумку. Привезешь её сюда к четырем часам? У меня есть новости о ситуации с Уивингом.

Главная шутка в школе, что миссис Уэббер, наша учительница математики, настолько близорука, что не сможет разглядеть автобус, прежде чем он ее переедет. Почти полная слепота этой женщины работает в мою пользу, когда я открыто отвечаю на сообщение Монти со своего места в конце класса.

Я:Конечно. Увидимся.

Я не задаю никаких вопросов. Я ничего не говорю ни о ситуации с Уивингом, ни о том, что он обещал помочь уничтожить всю семью. Будет лучше, если я даже не буду вводить их фамилию в сообщение. По словам Монтгомери, все по-прежнему шло по плану. Согласно просьбе Сильвер, любой трюк, который старик припрятал в рукаве, законен и не причинит никакого физического вреда Джейкобу, но я все меньше и меньше рад данному обещанию.

Я хочу нарушить закон.

Я хочу причинить боль Джейкобу.

Я хочу, черт возьми, убить его.

К счастью, у Сильвер нет никаких занятий с этим куском дерьма. Может быть, администрация школы и не поверила ей, когда она пришла к Дархауэру и рассказала ему о случившемся, но они, черт возьми, все равно убедились, что у них не совпадает расписание занятий. Как я слышал, по просьбе мистера Уивинга. Он не хотел, чтобы лживая, мстительная, злобная маленькая сучка была рядом с его сыном. Вот это была гребаная шутка. Задницу Джейкоба следовало бы избить до полусмерти, а потом бросить в долбаную тюрьму. Вместо этого с Сильвер обращались как с мусором, и ее выгнали из класса в наказание за то, что она якобы рассказывала сказки. Это разве справедливо?

В Беллингеме было жестоко. То дерьмо, что там творилось, вызывало у большинства людей кошмары, но даже там администрация вела дела строго по правилам. Если обнаруживалось, что кто-то издевается или преследует других студентов, они исчезали. А заявление о сексуальном насилии? Черт возьми, копы были бы там еще до того, как ты успел бы произнести слово «изнасилование».