Рецидив

— Мне показывали странную видеокамеру, не уверена, что это хаур, но со мной беседовал Спицын…

— Кто это?

— Начальник отдела, занимающегося исследованием НЛО, аномальных явлений и прочих странностей, так вот он утверждает, что мы контактировали, — Ольга усмехнулась, — с инопланетянами. Отсюда и все предосторожности, и мой арест, и гипертонический криз Вахтанга. Так что готовься к очень серьёзному допросу.

— Надеюсь, не третьей степени, с кровопусканием? — пошутил Максим.

— Весёлого здесь мало, — отрезала Ольга. — Никаких детекторов лжи не будет, но вымотают всю душу основательно.

— Ничего, отобьёмся, — беспечно махнул рукой Максим. — Я не человек с улицы, нашу контору обидеть сложно. Но этот хаур меня почему-то сильно волнует. Откуда он объявился у Пахомыча? Почему Пахомыч не помнит?

— Позвони ему.

Максим отставил чашку с чаем, сказал с удивлением:

— Слушай, а ведь и в самом деле можно позвонить. Вдруг дядя вспомнит какие-нибудь детали? Кстати, у меня иногда срабатывает ложное чувство забытой вещи.

— Дежа-вю.

— Что-то вроде этого, свербит в голове как сверчок. Мне начинает казаться, что в лесах под хутором мы что-то искали, кого-то встречали, но память молчит как партизан.

— У меня точно такое же чувство.

— Попробуем разобраться?

— Как?

— Съездим на хутор в свободное время, поговорим с Пахомычем, с местными, да и с генералом Охлиным не мешало бы повстречаться. Возможно, и вспомнится что-нибудь. А что твой грузин говорит?

— Вахтанг всю дорогу до Москвы молчал. Это вам повезло, что вас подобрал Охлин, а мы добирались до Москвы сутки. Но он тоже чувствует себя не в своей тарелке. Дежа-вю мучает и его.

— Что у него со здоровьем?

— Никогда не жаловался, классный оперативник, умный, дальновидный, бывший чемпион округа по стрельбе из пистолета с обеих рук. Не знаю, что с ним случилось, а на звонки он не отвечает.

— Может, это после допроса?

Ольга поморщилась.

— Не думаю. Его не в гестапо допрашивали.

— Расскажи о видеокамере.

— Очень необычной формы, три «дюзы» окуляров, странная рукоять — явно не под человеческую ладонь.

— А под чью?

— Мне так показалось, не под человеческую, а скорее под лапу с когтями. Недаром Спицын так возбудился.

Максим скептически покачал головой.

— Ты так об этом серьёзно рассуждаешь, будто сама в это веришь.

— Если бы не видела собственными глазами, реагировала бы, наверное, так же. Пей чай, остынет. Печенье попробуй, с орехами и изюмом, очень вкусное.

Максим послушно взял печенье, обмакнул в чай, пожевал, запил чаем.

— Давно не ел галет, но это действительно вкусное.

— Ты всегда печенье в чай макаешь?

— Да нет, спонтанно получилось. Кстати, где-то я читал, что один австралийский ученый рассчитал оптимальный способ макания печенья в чай. Разные виды печенья намокают с разной скоростью, и ему пришлось перепробовать сотни видов, после чего он вывел формулу, применив уравнение Вашбурна для капиллярного потока в пористом материале.

Ольга фыркнула.

— Идиотизм! Зачем это ему понадобилось?

— Для самоутверждения, наверное.

Ольга нагнулась к столику, в вырез сарафана выглянула её совершенной формы грудь.

Максим задержал на ней взгляд. Снова показалось, будто он уже видел эту красоту, хотя и в иной обстановке.

Девушка заметила его взгляд, села прямее.

— Майор, не отвлекайся. Мы попали в сложное положение, надо что-то делать. Есть мысли?

Он допил чай, хмелея от близости с той, которая нравилась ему всё больше.

— С утра позвоню Пахомычу. Выслушаю предложение мужика, требующего хаур, попробую встретиться с ним. Схожу в твоё Управление, побеседую со спецами, посмотрю видеокамеру.

— Если разрешат. Только не говори, что это я рассказала про камеру.

— Можешь не беспокоиться. Потом поеду в Синдор. Не хочешь присоединиться?

— Хочу, но меня не отпустят.

— Попробую уговорить твоё суровое начальство. Если им нужен результат, а не досужие вымыслы, они перестанут мучиться дурью с арестами.

— Ты словно в другом мире живёшь, — с неожиданной грустью сказала Ольга, — где торжествует справедливость и люди доверяют друг другу. Человечество изменилось, майор, причём изменилось в худшую сторону, и я ему даже сочувствовать не желаю. Моя подруга как-то заявила после того, как муж бросил её: все люди чем-то похожи, особенно тем, что я их всех ненавижу.

Максим усмехнулся.

— Ну, это она в расстройстве была. Хотя Оскар Уайльд тоже признавался в своё время, что чем больше он живёт среди людей, тем больше ему хочется жить среди зверей.

— Ты Уайльда читал? — недоверчиво шевельнула бровью Ольга.

— Не только, я Лондона люблю, О’Генри, Чехова, Лао Шэ, у меня хорошая библиотека, ещё отец собирал. Блока вообще считаю посвящённым в Истинное Знание. У одного поэта[4] есть такие строки:

Милый мой, действительность не лечится —
это установлено давно.
Данный бред зовётся «человечество» —
и другого, знаешь, не дано.

— Поэт был точно не оптимистом.