Рецепт одной войны

Справедливо или нет – ей на это наплевать. Просто ей больно, очень больно, всё время больно! И больно из-за него, из-за Жан-Жака!..

После этого разговора Жан-Жак сразу приехал к ней под окна на своем скутере, и они помирились.

– Прости меня, прости. Сама не знаю, что на меня находит, – со слезами говорила Жюли.

– Я не сержусь… Я понимаю… Это ты меня прости…

– Просто мне всё время тебя не хватает! Я должна постоянно слышать твой голос. Иначе я с ума схожу. Реально! Просто схожу с ума!

– Я стараюсь… Жюли. Но конец года… Ты же понимаешь!

– Я понимаю, понимаю…

– Да еще конец футбольного сезона, решающие игры!

– Что ж с тобой поделать. Раз ты такой незаменимый форвард… Который может быть и хавбеком…

Лицо Жан-Жака осветилось удивлением и радостью. Она осваивает футбольную терминологию. Молодец!

– Потерпи немного! – сказал он. – Вот начнутся каникулы – и всё будет по-другому! Только прикинь! Мы сможем быть вместе с утра до вечера!

Но сейчас-то почему у нее опять слезы на глазах? Ведь сейчас всё хорошо.

– Ты обещаешь?

– Мамой клянусь! И папой! Чтобы мне никогда голов не забивать!

– Ну ладно тогда, – Жюли наконец улыбнулась. – Ты только пиши почаще. Ладно?

– Ладно!

Он не виноват. Он хороший. И ее любит – по-своему. Просто он не чувствует того же, что чувствует Жюли. И тут ничего не поделаешь.

В любом случае это такое счастье, что у нее есть ее Жан-Жак! Что они есть друг у друга!

36. Совет Воинов

А в тренерской комнате за длинным столом опять заседал Совет Воинов Кулака.

Слово держала Доротея.

– Наш товарищ попал в трудное положение… На глазах всей школы Курт Ридль получил удар по лицу и не имеет возможности дать ответ. Вопрос: как поступим мы в такой ситуации? Останемся ли мы в стороне или придем товарищу на помощь?

Доротея обвела взглядом лица всех шестерых собравшихся членов Совета. Потом многозначительно посмотрела на седьмое пустующее место – в связи с щекотливостью вопроса Курта на Совет в этот раз не пригласили.

– Замечу сразу: Ридль не просто получил по лицу, он получил пощечину. А пощечина – штука не столько болезненная, сколько позорная. Это демонстрация презрения, своего рода вызов, брошенный человеку в лицо. В прежние времена пощечина неминуемо означала дуэль – смыть пощечину со свой щеки можно было только кровью соперника!

Доротея помолчала, строго глядя поверх голов в окно и поигрывая желваками.

– В данном случае ни о какой дуэли речи быть не может – пощечина получена Куртом от девчонки. И это усложняет ситуацию. Ни один парень в нашей школе – да что там в школе, во всем Мильхенбурге – не осмелился бы ударить Курта по лицу. Почему? Да потому что это никому бы не сошло с рук: ни чемпиону по боксу, ни любителю таскать в зале «железо». А девчонка не побоялась распускать руки, потому что была уверена в благородстве нашего Курта.

Про «благородство» Доротея упомянула с едва заметной усмешкой.

Члены Совета сурово молчали. Доротея говорила негромко, но отчетливо, и от этого ее слова звучали особенно внушительно и зловеще.

– Полученная пощечина горит не только на его щеке, это оскорбление, которые получили все мы, весь отряд Воинов Железного Кулака! И как же мы с вами поступим в этой ситуации? Сделаем вид, что ничего не произошло? Или встанем на защиту нашего товарища и не дадим кому попало позорить его и наше имя?

Доротея, прищурившись, умолкла. И некоторое время в тренерской комнате царила тишина. Потом наставница обвела взглядом лица ребят и встретилась глазами с каждым.

– Не дадим? – повторила Доротея. – Пусть на вопрос ответит каждый.

– Не дадим! – ответил Ласло.

– Не дадим! – ответил Роджер.

– Не дадим! Не дадим! Не дадим! – единогласно решили Воины Кулака.

37. Катастрофа

Когда на следующий день Жюли вошла в класс, где должен был начаться первый урок, на доске гигантскими буквами было написано: «Позор предателям!» Она на мгновение замерла, но решила сделать вид, что к ней это не относится, и просто прошла на свое место. Вошедший вслед за ней учитель мельком взглянул на надпись, не придал ей особого значения и попросил дежурного очистить доску. Но тревожный осадок остался, и весь урок Жюли сидела сама не своя.

А на перемене к ней привязались два каких-то противных третьеклассника, которые принялись скакать вокруг, корчить рожи и выкрикивать: «Шоколадница! Шоколадница!» Жюли поймала одного из них за шиворот и стала трясти, но на помощь малявке тут же набежала целая ватага ребятишек постарше, которая с негодованием и яростью набросилась на Жюли и отбила нахала, причем Жюли несколько раз очень больно досталось чем-то тяжелым по спине. И это было весьма странно, это пугало: негласное школьное табу запрещает младшим нападать на старших. Малышня может обращать на себя внимание, дразниться, надоедать, но всерьез нападать – никогда! А на Жюли набросились именно всерьез, со злобой, с намерением сбить с ног! И если бы не случайно проходивший мимо учитель, ей бы досталось не на шутку.