Ретрокс

Ретрокс рассмеялся. Что правда, то правда. В этом заведении и кофе, и вино были ужасно плохими. Входная дверь отворилась и, ворча, забурился заросший человек.

– И на кой хрен вы тут сидите, демон, укуси меня за пятку!? Час уже прошел! – буркнул Мадар, садясь за стол.

– Ну ты ведь пришел. Значит, сидели не зря, – кивнул в знак приветствия Ретрокс.

– А ты, красавица, неужели хочешь потерять часок жизни сидя с нами?

– Зови меня Ланелиса. А он – Ретрокс. И да, я посижу с вами. Ты же не стесняешься меня? – Ланелиса невинно захлопала глазами, от чего Мадар скривился, поняв, что ему нечего возразить.

– Что тебе надо? – бросил он Ретроксу.

– Расскажи, как ты докатился до такого? – Мадар нахмурился, Ретрокс поднял руку. – Я не осуждаю. Я сам стал жертвой обмана Шаха. Так что у нас куда больше общего, чем могло показаться вначале.

– Ну да, нам обоим нравятся красивые девочки. Тут согласен, – поглаживая бородку, с серьезным видом сказал Мадар. – Пива мне!

Официантка, поглядывая на Ретрокса, принесла кружку эля.

– Фу, какая гадость! – скривился Мадар, отхлебнув. – Я из ордена крестоносцев. Можешь считать нас глупцами, как остальные, хоть наш Бог и умер, мы продолжили чтить традиции предков и поклоняться Свету. У нас не было дома. Когда Бог умер, мы стали врагами. На нас объявляли охоту. Много братьев полегло. Мы скрывались по пещерам, словно разбойники, – скрипнул зубами Мадар и залпом осушил кружку. – Еще неси! В общем, так сменялись поколения. По старым традициям обряд в становление крестоносца проводился у юношей двадцати одного года. К этому времени мы уже знали исцеляющую и защитную магию Света, хоть она и была очень слаба, отлично владели оружием, имели неплохое образование. Ну, по крайней мере могли прочесть и понять почти любую книгу.

Мадар замолчал, наблюдая невидящим взглядом, как пенка стекает по стенкам кружки.

– Они были против, – прошептал он. – Наши старейшины. Говорили, что новый Бог их предостерегает. Не нужно нам ехать в Сафаран. Мне оставался год до обряда. Я, как и большинство новобранцев, с восхищением смотрел на молодых крестоносцев. Тогда внутри ордена… Ха! Жалкого племени! Тогда у нас случился конфликт интересов. Молодое поколение было недовольно, что старики променяли наше божество. Кто-то узнал о Сафаране, городе желаний. Говорили, что местный Шах – коллекционер. Он собирает разных людей. А кто еще может его заинтересовать, коль не пережиток прошлой эпохи?!

Мадар допил вторую кружку и знаком попросил обновить. Руки его сильно дрожали, вид был очень жалкий. Казалось, он в первые в жизни рассказывает эту историю.

– Решили голосовать, – с болью в голосе прошептал Мадар. – Я, как и большинство, поддержали молодых. Ведь старые боятся собственной тени, отказываются признавать новое поколение и прогресс, который мы несем. Тупые идиоты! Это был не страх, а мудрость. Переход выдался тяжелый. Мы голодали. Ночью дикие звери нападали на лагерь, не взирая на охрану. В дороге на нас обрушилась неизвестная хворь. Почти все дети полегли… Их иммунитет был слаб, а желудки пусты. Я сам тогда еле выжил. Нашей магии было недостаточно, чтобы кого-то вылечить. Голодные, ободранные, мы пришли в этот замечательный город! Мы все верили, что нас ждет лучшая жизнь… – Мадар осушил очередную кружку. Какое-то время он смотрел в пустое дно. Когда продолжил, его глаза блестели. – Он насмехался над нами. «Кому нужен ржавый меч?» – так Шах тогда сказал. Проявив «щедрость», он упрятал нас в темницу, разрешив выжившему занять место в его коллекции. Мы плакали тогда и молили прощения, ведь это мы, молодые, погубили весь орден. В мой день рождения должен был быть бой. Я так ждал этого дня, чтобы принять обеты крестоносцев и стать полноценным братом. А тут все сам же и испортил, проголосовав за Сафаран…

Мадар закрыл глаза, прерывисто дыша.

– Мы понимали, что должны стать шутами, дабы кто-то один спасся. Перед выходом на бой меня ужасно трясло. Помню, даже стошнило. Чуть не выплюнул пустой желудок. Это было страшно. Ко мне подошел мой учитель, старейшина, и сказал: «Мадар, ты – самый молодой среди нас. Я горжусь тем, что учил тебя. Ты хорошо владеешь оружием и знаешь все наши секреты. Я вверяю в твои руки будущее ордена». Я не понимал тогда, о чем он. Меня эти слова воодушевили, разожгли внутри огонь. Я готов был биться… А он проткнул мою ногу мечом, пригвоздив к деревянной лавке, и выскочил на арену. Все что я видел сквозь слезы боли – это закрывающиеся ворота. Говорили, что крестоносцы совершили массовое самоубийство. Меня, пыхтя от недовольства, Шах взял к себе. Я кинулся в атаку, как смог ходить, но тут же был схвачен и избит. «Я не нарушаю своих слов, так что ты останешься жить в помоях, где тебе самое место», – прокривлялся Мадар. – После этих слов, меня клеймил жрец. Я хотел срезать татуировку, но понял, что придется отрезать пол лица. Вот так я и оказался тут. Недокрестоносец, предатель ордена, разочарование для родителей, тот, кого даже смерть принимать не хочет. Доволен?

– Соболезную, – вздохнул Ретрокс.