Ретранслятор

Развернувшись, я устроился у дверного косяка, перекрывая подход от элеватора, и, надо сказать, вовремя. На помощь поредевшему ГБР спешила подмога из более или менее укомплектованных бойцов. Тут уже имелись и разгрузки, и передвижения тройками, и даже „Абаканы“, рыкнувшие в тот момент, когда группа вышла в зону обстрела и сноровисто, разбившись на тройки, рассосалась по коридору. Тут я впервые понял, что работать придется не с ополчением, а с командой профи, и как тогда, в Ильдаровой конуре, накрыть их бетонной плитой, обвалив проход, уже не выйдет. Там и сил было побольше, и места для маневра. Тем временем вновь прибывшие достаточно бодро начали оттеснять нас вглубь, в сторону карцера, чего позволить было нельзя.

— Дима, бей, — заорал я, целясь в проход, где мелькали тени спецназа, упорно не желавшие выходить под точный выстрел. — Они нас к карцеру жмут.

— Понял. — Дмитрий спрятался за угол и, вытащив из кармана трофейную гранату, перебросил ее Мишане, а тот в свою очередь рванул чеку и ловко вкатил ее в проем, где укрывался последний из ополченцев.

Грохнуло, понесло, раздался душераздирающий вой раненого, и тут кто-то из второй команды допустил промашку и показал свою незащищенную макушку. Пуля пришла мгновенно, а голова исчезла, и тут же воздух вокруг меня превратился в свинцовое одеяло. Вы говорите, плотный огонь, головы не поднять, к земле прижимает. Видали бы вы, что творилось вокруг меня, решили бы, что у вас была легкая прогулка с вкраплениями горелого пороха, не более.

Тут было всё. Страх, ненависть, борьба, горечь потери, все в лучших традициях воинского братства, что вроде бы и хорошо, но кто же дает чувствам волю, когда за углом притаился отчаявшийся пир. Нет, не спецура там работала. Профаны, бесплатное приложение к журналу „Мурзилка“. Был бы СОБР или другая серьезная контора, выкурили бы нас в этой ситуации влегкую, однако наши противники медлили и, естественно, поплатились за это. Огненный шар, на этот раз пущенный по касательной от угла к двери второй подсобки, вдоль по коридору, скакнул и рухнул за наваленные по стене ящики, за которыми прятались бойцы подоспевшей команды. И то ли действительно Дима что-то новое сотворил, то ли вдруг нам везти стало, но едва пылающий сгусток энергии перевалил за видимый „ящиковый“ горизонт, как рвануло так, что меня просто вдавило взрывной волной в свою нору. Слава богу, отключиться в этот раз не случилось, хоть мне это в последнее время и свойственно, а вот слух я потерял, в который раз решив, что очередная контузия ничего хорошего моей травмированной голове не принесет. Слава богу, дурдома в этом мире нет, ибо пора уже, а так ведь и весь этот мир считай дурдом.

Грохнуло снова. Кто-то метнул гранату, но я, в последний момент успев сгруппироваться, с трудом отшвырнул кругляш, и тот сработал уже в нескольких метрах правее. Силы постепенно, но не так быстро, как мне бы хотелось, возвращались, и это внушало надежду, ибо пришедшее сверху подкрепление насело, что, мама, не балуй, и по большей части просто вытравливало нас из щели, куда мы так успешно забились. Ближе к получасу активного боя по-пластунски, я вынес для себя одно. Живыми нас решили не брать. То ли я свою актуальность как очень нужный в какой-то момент потерял. То ли нужность моя была слишком хлопотной, однако пару раз пули так близко свистели рядом с моей головой, что я буквально физически чувствовал, как они врезаются мне в череп. Впечатлительный стал, образно мыслю, красочно. В другой бы ситуации — да сколько влезет, а тут не резон. Ну куда годится обмениваться тычками и затрещинами с противником, ярко представляя, как твои мозги, вылетев с солидным куском черепа, раскрашивают стену новыми красками.

Атака наращивала темп, а я, нет, мы, все те, кто стоял сейчас за моей спиной, нервно вжимаясь в стены, приходили к единственной мысли, что отступать больше некуда. Силы возвращались слишком медленно, а вот пули свистели регулярно. Одна особо оголтелая чиркнула по моему бедру, другая, отрикошетив от бетонного перекрытия, впилась в предплечье, и рука повисла как плеть, а самого меня выгнуло от нестерпимой боли, и на секунду я подумал, что вновь теряю сознание. Дима, похоже, исчерпал ресурс окончательно, ибо вид у него был такой, что краше в гроб кладут. Кожа стала похожа на пергамент, глаза будто ввалились, речь стала отрывиста, неровна, а сам пир будто сник, сдулся, состарившись в один миг лет на двадцать. Вот значит, как оно происходило.

— Не вздумай больше бить, — заорал я, отправляя шаровую молнию за угол. Та скакнула, вертанулась, уже более стабильно, но все еще на уровне ярмарочных фокусов, и, метнувшись за угол, похоже, угодила в цель. — А то мне еще тебя нести, а у меня рука.

— Патроны заканчиваются, дядя — доверительно прокричал Мишаня, пытаясь перекрыть грохот стрельбы. — У меня один рожок остался.