Республика девяти звёзд

Последние четыре года в семье Олейниковых было неладно. Отец Виктора раньше работал шофёром у начальника строительного треста. Витька помнил его весёлым, краснощёким, всегда улыбающимся доброй широкой улыбкой. Потом произошло несчастье. В воскресный день отец повёз начальника и его друзей в лес на пикник. Там подвыпившая компания уговорила шофёра выпить два стакана коньяку. А на обратном пути в город Витькин отец сбил двух велосипедистов, и один из них умер. Разобравшись с делом, суд наказал шофёра тремя годами тюремного заключения. В доме сразу стало мрачно и скудно. Мать Виктора работала аппаратчицей на химическом заводе. Она была хорошей работницей, получала неплохую зарплату, но ей приходилось кормить и одевать ещё троих — Витьку и его младших сестрёнок-близнецов Сашку и Машку.

Днём мать была спокойной, сдержанной, немного молчаливой. Но ночью Витька не раз слышал, как она задыхалась в плаче, прикрывая рот подушкой.

Совсем недавно из заключения вернулся отец — помрачневший и неулыбчивый. Он вошёл в дверь, отбросил рюкзак, сгрёб обеими руками Сашку, Машку и Витьку, прижал их к себе, припал к ним горячим лицом. Ребятам было неудобно. Какая-то пуговица впилась Витьке в щёку. Но он молчал, ощущая, как в горле ворочается душный комок и чувствуя, что на щёку ему падают горячие капли.

Теперь Витькин отец работал вместе с матерью на химическом комбинате мотористом. Он хорошо зарабатывал, быстро завоевал уважение товарищей. Но оставался он замкнутым, мрачноватым и всё время словно прислушивался к чему-то.

Как-то поздним вечером Витька случайно услыхал отрывок разговора.

— Ты пойми, Клаша! — говорил отец матери. — Моё наказание труднее, чем те три года, что мне дал суд. Я сам всё время казнюсь, всё время перед глазами эта девчушка-велосипедистка в красной курточке…

И вот сейчас Витьке снилось, что отец, как раньше, весёлый и смешливый будит его:

— Витька! Проснись, Витька!

— Я сейчас, папа, сейчас!

Витька открыл глаза и увидел, что он не дома на диване, а в лагере, в своей палате. Сквозь окно в комнату падает дымный, неясный свет луны. И тормошит его не отец, а Альберт Мяги. Игорь Валявский молча стоит за спиной Альберта.

— Что случилось? Почему вы не пошли на пост? — спросил Витька.

В эту ночь была очередь Альберта и Игоря идти стеречь таинственного водолаза.

— Мы попали в засаду, Витька! — растягивая слова, как о чём-то обычном, проговорил Альберт.

— В засаду?! Диверсанты? Много их?

Витька рывком вскочил с кровати.

— Не диверсанты, а тётя Тонна, Тихоня, Арташес Геворкович, дядя Миша со своим ружьём… В общем, целая дивизия…

— Где же они вас поймали?

— Не поймали, а подстерегли! Понимаешь — под-сте-рег-ли! — подчеркнул Игорь. — Они заранее ждали нас. Они знали, куда мы пойдём, и ждали прямо на нашей дороге…

«Нашей дорогой» и «Партизанской тропой» ребята звали тропинку, пропитанную в гуще серебристых кустов лоха. Тропинка упиралась в решётку. Но один из вертикальных прутьев решётки, если его толкнуть, внизу двигался в сторону. И тогда через узкое отверстие можно было незаметно вылезти на пляж.

— Только к лазу дошли — вдруг прямо на нас тётя Тонна, как танк, вываливается, продолжал свой рассказ Игорь.

— А с другой стороны — Тихоня. А сзади — кусты тоже затрещали… Там Арташес и дед Миша караулили… В общем, никуда не уйдёшь! Тётя Тонна тихо так, вроде ласково спрашивает: «Куда вы направились, молодые люди?» Альберт отвечает: «Выкупаться хотели, Антонина Михайловна. Жарко очень!» «Та-ак! — ехидным голосом сказала тётя Тонна. — Это, значит, вы каждую ночь купаться ходите! Марш на место! Завтра с вами поговорю, как следует!» Ну, мы и пошли обратно. Арташес нас до самого корпуса проводил…

— Знаешь, Витька! — заговорил Альберт. — Я думаю — в нашем отряде есть один предатель. Это — или Верка, или Венера… Думаю, скорее Венера…

— Они же не знают, что мы каждую ночь пост выставляем…

— Они знают!

Витька словно от удара, дёрнулся и вскочил с кровати. Альберт невозмутимо стаскивал с себя майку.

— Да не тяни ты! — с досадой выкрикнул Витька.

— Не кричи, пожалуйста! — попросил Альберт. — Я думаю, ты можешь разбудить ребят…

Алёшка действительно поднял голову с подушки. Альберт аккуратно сложил свою майку так, чтобы проходили две продольные складки. Затем осторожно положил майку на тумбочку.

— Вчера, когда мы на кухне чистили картошку, Галя Зозуля сказала мне, что она проговорилась Вере и этой самой Венере. Вчера — проговорилась, сегодня нас поймали…

— Пошли! — коротко бросил Алёшка, соскакивая с кровати.

— Куда пошли? — удивился Альберт.

— Пойдём и устроим допрос этим самым Верам-Венерам! Не признаются — пару раз по шеям подвесим…

— Нет, я девчонок не бью, — покачал Альберт. — И тебе не позволю бить девчонок.

— Не позволишь?

Алёшка сжал кулаки и, нагнув голову, шагнул к Альберту. Тот равнодушно зевнул.

— И драться с тобой, Алёшка, я не буду… — Он помолчал. — Не буду, во-первых, потому, что ты мой друг… А, во-вторых, потому, что ты после сна немного дурней.

Алёшкины кулаки разжались.

— Верно, Альберт! — вздохнул он. — Я вправду немного дурной!