Решающий выбор

– Ты оттуда? А кто там? А то медсестра передала приказ, чтоб зашел, когда ты выйдешь.

– Зайдешь – узнаешь, – отмахнулся Бояринов, пропуская мимо себя к дверям Володю.

Он зашел, а Мишка отошел к окну и уселся на подоконник. У другого окна, поглядывая на дверь и на Бояринова, переминались с ноги на ногу несколько незнакомых ему раненых. Видимо, тоже были вызваны на собеседование.

Володя вышел минут через пятнадцать с весьма задумчивым видом и сразу направился к Бояринову.

– Ты что думаешь? – усаживаясь на подоконник рядом, спросил он.

– Не знаю. Не решил еще. Буду думать. Время до завтра есть.

– Я тоже, – согласно кивнул Владимир.

Вечером Михаил долго не мог заснуть. Ворочался, перекладывая подушку, вдруг ставшую неудобной. Ему предстояло практически впервые в своей еще недлинной жизни сделать самостоятельный и очень важный выбор. Выбор, который может определить всю его дальнейшую жизнь.

Оценивая свою предыдущую жизнь в воспоминаниях, он понял, что все его решения, определявшие каждое изменение в его жизни, были не его, а, например, родителей, которые определяли ее в детстве и юности, или власти, поставившей его в армейский строй. И вот теперь выбор за ним. И тут ему в голову пришла мысль, что он в некоторой степени опасается той, незнакомой ему или уже просто забытой гражданской жизни. Что та же казарма его батальона ему кажется спокойным и относительно безопасным местом, где его ждут и ему искренне рады его товарищи. Он вспомнил, что переживал подобные ощущения, когда ехал в вагоне поезда на службу на Дальний Восток. Было тревожно на душе: как там все сложится? Сумеет ли он стать, нет, не лучшим, а хотя бы обычным, нормальным красноармейцем? Не опозорит ли он свою фамилию и родителей? Он смог! И стал одним из лучших. В Особый корпус кого попало не брали.

И вот получается, что ближе, чем товарищи и даже командиры, для него никого нет. Ну, кроме родителей, конечно. А зачем тогда уходить оттуда, где тебе хорошо?

И вторая мысль голосовала двумя руками за этот выбор. Хотелось ему в жизни попутешествовать. Не хотелось, как отец, всю жизнь практически на одном заводе, на одном рабочем месте. Изо дня в день! Хотелось движения!

Опять же – он Герой Советского Союза. Значит, придется из кожи лезть, а работать и учиться, чтобы не тыкали вслед: «Вон Герой пошел! У нас в цеху гайки крутит». А где это так ярко проявляется, как не в армии? Вон, их бывший курсовой комвзвода лейтенант Черных, говорят, уже комбат. Воюет где-то на Юго-Западном.

С этими мыслями он и заснул.

Правду в народе говорят: «Утро вечера мудреней!» Проснулся он уже с твердым решением. После завтрака прямо на тумбочке написал письмо родителям, вскользь упомянув, что пишет из госпиталя. О ранении писать не стал, просто сообщил, что его слегка зацепило и он уже выписывается. В конце приписал о своем решении стать офицером. Подписал адрес, сложил и бросил в почтовый ящик.

К назначенному времени он стоял в коридоре неподалеку от кабинета начгоспиталя. Минутой позже подошел Володя. Поздоровавшись, сразу спросил:

– Ты что решил?

– Я пойду в училище. А ты?

– Понимаешь, была у меня до службы страсть – рисовать любил. И у меня получалось! Еще на гитаре перед армией играть научился. На семиструнной. А тут в госпитале познакомился с лейтенантом – летчиком из реактивщиков. Он с аппендицитом сюда попал. И гитара у него с собой. Правда, шестиструнная. Я и ее освоил. А потом он дал мне послушать магнитофон, где на этих гитарах, правда, электрических, такую музыку играют! И, представляешь, я смог кое-что повторить! Тот лейтенант удивился, сказал, что у меня отличный слух и пальцы шустрые. «Прям Ричи Блекмор!» – сказал. Не знаю, кто это, но, видимо, сильный музыкант. Хочу этим после войны заняться. Жуть как хочу! Сам понимаешь, на службе этим заниматься будет некогда.

Через двое суток они, крепко обнявшись, простились у расположения части Бояринова, и Шупейкин отправился в свой разведбат.

Еще через сутки после торжественного построения в частях и вручения прибывшим из госпиталя орденов, они убыли к местам продолжения службы. Бояринов стал курсантом Рязанского воздушно-десантного училища имени товарища Ворошилова, а младший лейтенант Шупейкин через шесть месяцев возглавил взвод разведроты 13-й Отдельной бригады морской пехоты ТОФ.

17 июля 1942 года.

Висбаден

9 июля ушел в отставку президент Финляндии Ристо Рюти, и его место занял Густав Маннергейм, который и подписал в тот же день текст мирного договора, предложенного ему Сталиным. Шансов избежать этого у него не было: 8 июля советские войска с запада и востока подошли к пригородам Хельсинки, Балтийский флот русских, не скрываясь, готовился к высадке десанта в городской порт.

На следующий день об этом всему миру сообщило Совинформбюро. И в 22 часа 10 июля Москва праздничным салютом отметила это событие.