Решающий шаг

Вооруженные рабочие и солдаты рассыпались вдоль железной дороги, на церковной площади затрещали частые выстрелы...

Небольшая комнатка в клубе железнодорожников, куда перешли после взрыва Артамонов и Чернышов с группой рабочих активистов, тотчас же певратилась в военный штаб. Никто не знал, каковы силы мятежников, но нельзя было давать им даже временного успеха. Артамонов послал телеграмму в Ашхабадский комитет партии с просьбой подготовить для отправки в Теджен отряд вооруженных рабочих, Чернышов кинулся в казармы и поднял на ноги немногочисленный гарнизон, призывая солдат оказать помощь рабочим.

Василий Карташов оказался выведенным из строя в первые же минуты боя. С револьвером в руке он одним из первых бросился к низенькому забору, отделявшему территорию клуба от церковной площади. Спрыгнув на землю по другую сторону забора, он лицом к лицу столкнулся с неизвестным, который наводил на него револьвер. Два револьвера выстрелили одновременно, противники повалились на землю в разные стороны.

Падая, Василий Дмитриевич поймал взглядом темные фигуры убегавших, слух уловил треск выстрелов. Напрягая все силы, он старался подняться — и не мог. Рука шарила по земле, отыскивая выпавший револьвер. Рядом захрипел бившийся в смертной агонии враг. «Умри, предатель!» — Карташову показалось, что это крикнул он и крикнул громко. Перед глазами поплыло красное знамя, ряды рабочих демонстрантов — и он снова крикнул, поздравляя рабочих с победой. Но голос Кар-ташова был слышен только ему одному. Его тускнеющий взор был устремлен в звездное небо. Вдруг ему показалось, что он окружен своими детишками: каждый из малышей зовет его, о чем-то говорит ему. «Ну, детки, взошла заря нового мира, теперь и для вас наступит Светлая жизнь!» — Говорит Карташов и начинает целовать своих малышей... А вот он уже в светлой, уютной квартире: жена разливает чай, за столом — хорошо одетые мальчики и девочки, все учатся в школах; Карта-шов читает веселое письмо старшего сына — студента одного из столичных институтов... И вдруг этот же сын представляется окровавленным, умирающим на железнодорожной насыпи. «Саша, Саша!» — горестно шепчет, склонившись над ним, Василий Дмитриевич; на глазах у него выступают слезы, он готов разрыдаться. Вспоминаются умершие в разное время братья. «Неужели все еще мало этих жертв, принесенных нами ради счастья, родины, ради свободы? — спрашивает он и отвечает самому себе: — Нет, эти жертвы не напрасны...» И с этим он умер.

Артык, перепрыгнув через клубный забор, встал под деревом и не успел осмотреться, как увидел направленное на него дуло ружья. Тотчас же загремели выстрелы. Несколько пуль пролетели мимо, одна вонзилась в дерево, за которое отскочил Артык. Не помня себя, он прицелился в голову противника и, нажимая на гашетку нагана, выпустил все шесть пуль. Человек с ружьем повалился на землю. Артык подбежал к нему и, не обращая внимания на его стоны, начал ворочать его, — но ни в одном кармане патронов не нашел. Рядом валялась винтовка, обойма в ней тоже была пуста. В это время мимо пробегал огромного роста человек с берданкой в руках. Он гнался за кем-то и вдруг, подкошенный чьей-то пулей, упал. Артык оглянулся: вдоль забора, прячась в его тени, убегал какой-то человек, прихрамывая на одну ногу. «Куллыхан!» — молнией пронеслось в мозгу Артыка. Он схватил винтовку, прицелился, но вспомнил, что в обойме нет ни одного патрона. С досадой отбросил бесполезное оружие и кинулся к упавшему в нескольких шагах от него человеку: Это был Кильван, он уже умирал. Артык быстро снял с него патронташ, зарядил его берданку и побежал за хромым. Но сколько он его ни искал, все было напрасно, — хромой писарь словно провалился сквозь землю. «Какой я дурак! — выругал себя Артык, раздосадованный своей опрометчивостью. — Ну, нет пули, так разве нельзя было разбить ему голову прикладом?..» И он, чувствуя, что смерть Кильвана камнем ляжет ему на сердце, если он не отомстит за него, снова кинулся искать Куллыхана.

Рабочий хлопкового завода Герасимов, высокий и стройный, по всей видимости когда-то служил в солдатах. Во всяком случае, он лучше, чем мукомол, ориентировался в боевой обстановке, и почти ни одна пуля у него не пропадала даром. Он уже уложил троих: лысого эсера из Ашхабада, управляющего заводом Арутюняна, его племянника Вартана и чиновника уездного управления — полковника Белановича. Четвертого он еще не успел узнать, гнался за ним, делая короткие перебежки и временами припадая к земле, и вдруг, когда он поднялся, грудь его обожгла случайная пуля. Земля и звездное небо закружились перед глазами. Теряя сознание, Герасимов упал. Смерть наступила так быстро, что он даже не почувствовал ее приближения.