Решающий шаг

«Англия?..» — Эзиз насторожился. С детства он знал, что туркменам издавна ненавистны англичане — захватчики восточных стран и поработители мусульманских народов; про коварного и подлого человека туркмены говорили — «как англичанин». И вот теперь Джунаид-хан советовал искать опору ханской власти в Англии, у этих коварных людей. Эзиз растерянно смотрел на своего названого брата и союзника, не зная, что ответить ему.

— Господин хан, — сказал он, когда уже надо было что-то сказать, — я знаю поговорку: «У кого опорой гора, у того железное сердце». Неплохо бы опереться на силу оружия большого государства, но... Но разве можно доверять англичанам?

— Хотим мы этого или не хотим, — ответил на его сомнения Джунаид-хан, — а, по моим сведениям, англичане скоро придут в Закаспийскую область, чтобы навести здесь порядок. И, конечно, погонят они своих солдат проливать здесь кровь не ради нас, ханов. У них свои расчеты. Немало захватили они мусульманских стран, — почему не воспользоваться нынешней слабостью России и не оторвать от нее Туркестан? Здесь тоже немало всяких богатств: хлопок, шерсть, каракуль, ковры... Есть на чем поживиться английским купцам и промышленникам. Как ты думаешь, Эзиз-хан? Я тоже много думал над этим и пришел к мысли, что для нас это даже выгодно. Пусть наживаются англичане, — если мы останемся ханами, на нашу долю тоже перепадет немало. Золото, звонкую монету будем выручать от торговых дел. У меня вон лабазы забиты разными товарами, а куда их денешь? Не на советские же ничего не стоящие бумажки продавать шерсть, каракуль. А главная наша выгода в том, что англичане не будут посягать на нашу ханскую власть, как это несомненно сделают большевики.

Эзиз больше не возражал и только слушал старого хана, как видно, весьма осведомленного в вопросах политики. Он уже и сам понимал, что без поддержки извне трудно стать ханом, а удержать в своих руках власть — и того труднее. Между тем Джунаид-хан откровенно рассказал, что он уже вошел в соглашение с англичанами и вполне осведомлен о планах английского командования в Иране ввести войска в Закаспийскую область. Когда же он сообщил, что англичане гарантируют сохранение ханств, недоверие Эзиза было окончательно сломлено: ради титула хана и власти он готов был служить хоть самому дьяволу.

Громко приветствуя хана, в комнату вошел здоровенный бородатый детина с патронными лентами на груди, револьвером у пояса и винтовкой за плечом. Это был, по-видимому, сотник. Он коротко доложил:

— Хан-ага... Старшина аула отказался выполнить твое повеление. Он отнял оружие у наших людей, а самих прогнал. Он сказал им: «С этого дня — я сам себе хан! Идите и передайте мои слова вашему хану». Если разрешишь, мы вразумим его.

Джунаид не побледнел от гнева, не закричал. Ни одна жилка не дрогнула на его лице, только слегка потемнел зрачок его острых глаз. Спокойным голосом он приказал:

— Возьми сотню джигитов и отправляйся с ними в аул. Всех, кто мужского пола, уничтожь. Кибитки сожги. Имущество разграбь. Женщин и скот приведи сюда. О выполнении доложишь завтра, не позже утренней

— Слушаю, хан-ага! — ответил сотник и вышел, повернувшись на одной ноге.

А Джунаид-хан, словно ничего не случилось, продолжал разговор.

В то время предводители хорезмских племен Гулам-Али-хан и Гоч-Мамед-хан, вербовали нукеров, собираясь выступить против ташаузского деспота. Они говорили: «Чем Джунаид-хан лучше нас? Он ни во что нас не ставит, с нами не советуется, а кто дал ему власть, как не мы? Мы сами ханы!» За ними тянулся и Килыч-Нияз. И только Черик-бай оставался острым и верным оружием Джунаида.

«Круто! — подумал Эзиз, услышав ханский приказ. — Убивать сотни людей, сжигать кибитки, сотнями забирать женщин из-за одного только дерзкого слова!.. Но, поразмыслив, решил: — Жестоко, но — правильно. Расправиться с одним аулом — сотни других изъявят покорность. Так и должен поступать хан, знающий свою силу!»

В своих размышлениях Эзиз был недалек от истины: жестокая расправа над жителями непокорного аула была прежде всего рассчитана на устрашение Гулам-Али-хана и Гоч-Мамед-хана.

Долго беседовали два хищника, изливаясь в братских чувствах и поучая друг друга искусству управлять полуразбойничьими, полурабовладельческими ханствами. Оба и в самом деле были искренни в своих излияниях, ибо хорошо понимали, что падение одного ослабит другого. Во время беседы Джунаид бросил перед Эзизом несколько маленьких шелковых платочков, шириной в четыре, длиной в шесть пальцев. Эзиз посмотрел на них с удивлением. Хоть он был и неграмотным, но разобрал на платочках цифры: 10, 100, 500. Такие цифры он привык видеть на бумажных деньгах. Он взял один из платочков и, рассматривая его, спросил:

— Что это, господин хан?

— Платок.

Эзиз еще раз пристально посмотрел на цифры.

— Нет, господин хан, таких платков не бывает.

— А что же это?

— Не знаю, но на них печать, они похожи на деньги.

— Похожи?

— Похожи.