Решающий шаг

И я ни разу не слышал от нее ничего, похожего на окрик, ни разу. Ласка, только ласка. И простые вразумительные ответы на бесчисленные вопросы, непрерывно, словно цифры на счетчике в такси, выскакивавшие перед моим мысленным взором. Став постарше, я много раз с улыбкой превосходства и с легкостью, естественной для накапливающего знания юноши, преодолевал уровень ответов тети Паши и только в зрелом возрасте сумел оценить по достоинству их великолепное соответствие мироощущению малыша, их уместность, их точность, их незаменимость. Улыбкой встречала она меня каждый день после школы, и мне было кому поплакаться и перед кем похвастать своими успехами. Как тетя Паша умела слушать!

Потом я укатил учиться в столицу, тоже благодаря ей, в конечном итоге, а она умерла в январе, когда я сдавал свою первую сессию. Дурацкий трепет перед листком бумаги, перед  б и л е т о м, помешал мне поехать на ее похороны — каждый раз краснею, как вспоминаю об этом. Что вы хотите, я был лишь добросовестным первокурсником, унаследовавшим отцовскую неуверенность, и не посмел отлучиться: мне казалось, что в этой лотерее разыгрывается чуть ли не судьба моя…

Конечно же, едва сдав последний экзамен, я рванулся домой, прямо с вокзала отправился на кладбище, и ревел, как маленький, над занесенным снегом холмиком, и утешал, как старший, плакавшего рядом отца — рывком повзрослел за две недели, — но я никогда не мог простить себе, что тетю Пашу опускал в землю кто-то другой, не я.

Тогда же я дал себе слово написать о ней — чтобы о доброй фее нашего дома узнали люди. Как, в какой форме, я не знал, конечно, но особенно над этим и не задумывался — само придет.

Само?

Все откладывал. Сперва ждал, пока кончу учиться, как будто диплом должен был прибавить мне таланта. Потом лавиной пошли спешные задания, срочные командировки… Несколько моих статей были замечены, и это с непостижимой быстротой превратило вчерашнего робкого увальня в видного очеркиста — почтенные седовласые люди стали ждать от меня авторитетных суждений о самых жгучих проблемах экономики.

Как это льстило моему самолюбию, и как охотно брался я за все новые и новые темы! Приходилось буквально без передышки писать о стройках, показателях, механизмах, руководителях, процентах плана, передовиках, реагировать на цифры, факты, столкновения мнений…

Среди неотложных дел и ответственнейших материалов никак не находилось места для повести о простом и верном сердце.

Само? Само не приходило…

Первые годы мне часто снился сон, будто тетя Паша бедствует, в то время как я процветаю. Потом этот сон стал все реже посещать меня.

Времени нет, чтобы жить, а уж на воспоминания и подавно.

Да и воспоминаний этих накопилось… Оживлять их все — невозможно. Жаль, но невозможно.

Вот выйду на пенсию, тогда, быть может…

Евгении Степановне я не солгал. Где-нибудь в дальнем уголке памяти я сохраню ее рассказ; не забуду о докторе, даже если захотел бы.

Но написать о нем? Что? Как? Когда? Не знаю… Скорее всего, и тут руки не дойдут — я ведь тоже «зафиксирован в одной плоскости».

И — какой из меня мемуарист?

Я — практик.

МАЛЕНЬКИЕ ПОВЕСТИ

ALTER EGO

1

Что и говорить, мой alter ego — мой двойник, мое второе «я» — вполне мог бы обнаружиться и раньше, не дожидаясь, пока мне стукнет тридцать девять, тем более что выявил я его благодаря Делу, в котором нет решительно ничего исключительного. В общих чертах Дело это отлично знакомо каждому с детства; меня оно тоже мимоходом задевало, затрагивало, даже манило к себе еще задолго до того, как…

Мимоходом… В том-то, пожалуй, вся и штука, что раньше у меня не было оснований выделять именно это Дело из потока схожих жизненных обстоятельств, из огромной массы других деловых связей, не менее значительных; главное, не было оснований считать его хоть сколько-нибудь своим, кровным.

Зато как только такие обстоятельства возникли, как только первый случайный контакт побудил меня шагнуть дальше и познакомиться более основательно с Делом, вроде бы и привычным, а по сути совершенно для меня новым, как только Дело зацепило меня за душу и повлекло куда-то, где я отродясь не бывал, — однообразное, унылое существование, которое я с недавних пор влачил, наполнилось таким обилием переживаний, радостей, тревог, падений и взлетов, с каким я уже отчаялся было столкнуться в действительности, меня окружавшей.

Корректные будни стали походить на добротный приключенческий роман.

Было так чудесно — заново увидеть, ощутить, разглядеть мир, изученный, опробованный, знакомый, казалось, до мелочей. Уподобившись змее, я радостно сбросил старую шкуру и из угрюмого увальня с повадками лентяя превратился в личность напористую и деловитую; мысли, движения, поступки мои вновь обрели энергию и оптимизм молодости; я окончательно расстался с «дружеским застольем», а ведь сколько раз пытался, бывало…