Рерих

У Николая Константиновича в конце лета 1942 года начались нелады со здоровьем.

«Хотелось бы поскорей поправиться. Слишком все напряжено, и нездоровье совсем не ко времени», — писал Н. К. Рерих.

К сожалению, болезнь всегда приходит не ко времени. После того как из Калимпонга специально для Н. К. Рериха был вызван врач, в дневнике художника появилась очередная запись:

«…Из Калимпонга едет наш доктор… Британское радио сообщает, что по всей Индии введена порка! В Дели сожжен Тоун-Холл и несколько официальных учреждений. Бомбей, Ахмедабад, Аллахабад, Люкноу, Бенарес, Горакпур, Назик, Калькутта, Мадрас — в брожении. Число убитых и раненых не сказано. Умер в тюрьме Махадев Десай, секретарь Ганди. Арестована сестра Неру Лакшми Пандит. Сапру отказался от посредничества. Правительство жалуется на ползущие „дикие слухи“. Чан-Кай-Ши посылает особую миссию в Индию для переговоров об освобождении. Реакция Москвы неизвестна. Не забыл же русский народ об Индии? Об индусских собратьях? Конечно, радио о многом вообще не сообщает. Ни газеты — ничто не скажет об истинном положении. Каждый день новые осколки происходящего. Не перечисляю, ибо всего не знаем, а по осколкам судить нельзя. Ко всему надо прибавить: „Радио сообщает“! Газета окончательно отстала от происходящего, да и сама запуталась в своих измысленных заголовках. Ничего не знаем!» [405]

В следующем году Николай Константинович Рерих задумал повторить свое путешествие в Лхасу, но английские власти отказали Рерихам в пропуске в Тибет и многозначительно намекнули, что, один раз покинув Кулу, Николай Константинович уже никогда не попадет в Индию. С большой досадой и грустью Н. К. Рерих читал в газетах сообщения об экспедициях, направлявшихся в Тибет и Лхасу:

«Американский майор повез от Далай-ламы подарки Рузвельту. Американцы в Лхасе. Германцы были в Лхасе. Британцы в Лхасе. Индусы в Лхасе. Итальянцам можно быть в Тибете. Всем можно, только русским нельзя. Не так давно Юрий спрашивал в Дели о поездке в Тибет, и опять — „длинный нос“. И не тибетское правительство против. Мы имели достаточно уверений от тибетцев и китайцев. Весь затор — в британцах.

Почему? Даже причин не скажут. И теперь, когда за Москвою так ухаживают, русские ученые допускаются в Индию лишь в неотступном „сопровождении“. Представитель агентства ТАСС не может переменить квартиру, ибо рядом должен жить надзиратель.

Для отвода глаз правительство издает просеянный журнал „Новости Советского Союза“, но надзиратели и сопроводители все те же. В сущности — как было, так и есть. Группа индусов-друзей хотела лететь в Москву на свой счет (по 4000 рупий с каждого), для вида разрешение было дано, но аэроплан не был дан, ибо состав группы не понравился в недрах» [406].

Но английское господство над Индией оказалось не вечным, индийская революция победила, Индия сразу распалась на несколько государств. В 1945 году освободили из тюрьмы Джавахарлала Неру. Отгремела победа Советского Союза, карта мира была перекроена, появились новые государства, новая политика, новый мировой порядок. 17 июня 1945 года Рерихи послали в Дели Джавахарлалу Неру телеграмму: «Счастливы, получив известие вашем освобождении наши лучшие мысли и теплые поздравления от всех в Наггаре» [407].

ПУТЬ В РОССИЮ

Типография задерживала выпуск книги Барнета Конлана о Н. К. Рерихе, вместо декабря 1938 года она появилась лишь весной 1939 года. Издательство разослало книгу многим литературным критикам в надежде получить от них хорошие отзывы. Эмигрантская газета «Новая Заря» писала в те годы:

«Англичанин Барнет Конлан, поэт и критик написал монографию о Рерихе. Она роскошно издана на английском языке „Музеем Рериха“ в Риге, учреждением, прекрасно зарекомендовавшим себя культурной работой. Б. Конлан — не один из многих, он — человек высокого духовного уровня. Это сказывается на любой странице его книги. Он близок к европейским художественным кругам и чутко разбирается в вопросах искусства. Его суждения приобретают особый интерес… На каждой почти странице своей книги английский автор высказывает восхищение русским творчеством: чародейством рано умершего Скрябина, которого, как и Рериха, привлекал Восток; древней русской иконописью, театром, литературой.

— У русских, — говорит он, — величайший гений искусства.

И он верит, что России принадлежит будущее. Его влечение к русскому творчеству вполне понятно: ибо он исповедует, как и оно, Веру в священное искусство…» [408]

А вот Александр Бенуа, писавший в эти годы Николаю Рериху восторженные письма, не смог удержаться от критики монографии в нескольких своих статьях.

Другая объемная книга о Н. К. Рерихе, написанная на русском языке харбинцем Всеволодом Никаноровичем Ивановым и русским шведом Эриком Федоровичем Голлербахом, вышла в свет в том же году. Несмотря на то что еще в 1937 году рижское издательство «Угунс» уже публиковало биографическую повесть Вс. Н. Иванова «Н. Рерих: Художник, мыслитель», именно переиздание книги в 1939 году дало повод для очередного недовольства А. Бенуа.