Репутация плохой девочки

– Она избегает Уайета, – догадывается Маккензи. – Он прямо сейчас сверлит нас взглядом.

Не знаю, смеяться мне или сочувствовать. В то время как моя личная жизнь наконец-то наладилась, у Аланы, кажется, все становится сложнее.

– Что ты сделала с ним на этот раз? – спрашиваю я ее.

Подруга хмуро смотрит на меня.

– Ничего.

Мак приподнимает бровь.

– Ладно, – фыркает Алана. – На следующей неделе в честь моего дня рождения мне забьют левое запястье, поэтому я сделала эскиз тату.

Я в замешательстве.

– И?..

– Не у Уайета.

У меня перехватывает дыхание.

– Нет!

Даже Мак, которая прожила в Авалон-Бэй всего год, понимает последствия. Уайет – лучший художник в городе. Обращаться за подобной услугой к кому-то другому – святотатство.

– Я могу пойти к кому-то другому, – возражает Алана. – Предпочтительно к кому-нибудь, кто не воображает, будто влюблен в меня.

– Тогда, наверное, тебе и к Тейту идти нельзя, – усмехается Мак, и мы с ней обмениваемся улыбками.

Губы Аланы искривляются в еще одной хмурой гримасе. Она быстро накладывает картофельный салат.

– Знаете что? Я больше не буду помогать. Ненавижу вас обеих.

Она выбегает на улицу, оставляя нас смеяться ей вслед. Через раздвижные двери я наблюдаю, как Алана проходит мимо Уайета, дабы присоединиться к Стеф и Хайди на другой стороне веранды, где она пытается спрятаться за перилами.

– О, какую запутанную паутину мы плетем, – замечает Мак, все еще посмеиваясь.

Мы выходим на улицу и начинаем расставлять блюда с закусками на столе. На другом раскладном столике представлен широкий выбор напитков, а рядом на полу стоят несколько кулеров с пивом. Купер идет проверить мясо, которое он готовит на гриле, а Эван выходит со стопкой салфеток и кладет их рядом с посудой.

– Где Райли? – спрашивает он, оглядываясь по сторонам.

Я киваю в сторону заднего двора, где Райли с Тейтом сидят на песке и оживленно беседуют о парусном спорте. Тетя Райли, Лиз, в нескольких футах от меня проверяет свой телефон.

– Он сказал мне, что влюблен в девушку с совместного курса по биологии, – шепчу я Эвану, кивая на его младшего брата.

– О, Бекки? Ага, я все о ней знаю.

– Бекки? Нет, он упоминал, что ее зовут Эддисон. – У меня отвисает челюсть. – О боже мой! Он превращается в бабника.

Эван гордо улыбается.

– Хорошо. Пусть немного понаслаждается. Он слишком молод, чтобы остепениться.

Я вздыхаю и уже собираюсь возразить, но тут боковым зрением улавливаю какое-то движение. Поворачиваюсь к Эвану и делаю глубокий вдох.

– Какого черта, – шиплю я.

Эван по-прежнему улыбается.

– Харрисон! – окликает он помощника шерифа, одетого в брюки цвета хаки и поло и подходящего к веранде со стороны дома Хартли. – Рад, что ты смог прийти!

Он пригласил Харрисона? И он на самом деле называет его настоящим именем вместо очередной скрытой язвительной насмешки?

– Эван, – тихо рычу я. – Что ты наделал?

– Остынь, детка, – шепчет он в ответ. – Просто думай обо мне как о фее любви. Я распространяю вокруг любовь.

Это что еще за хрень?

Едва я успеваю осознать всю абсурдность этого замечания, как Эван неторопливо спускается по ступенькам навстречу новому гостю. Я встаю на ноги и спешу за ним, чтобы все уладить. Но сколько на это потребуется времени? Непонятно.

Я подхожу к ним как раз в тот момент, когда Эван хлопает Харрисона по плечу и говорит:

– Давно хотел вас познакомить.

Вас?

Я удивленно моргаю, когда мой сумасшедший жених подводит Харрисона к тете Райли и начинает представлять их друг другу. Харрисон и тетя Лиз? Это просто… гениально, наверное! Когда первоначальное удивление проходит, я убеждаюсь, что это, возможно, величайший план по воссоединению одиноких сердец в истории. Я почти разочарована, что не подумала об этом первой.

– Лиз, типа, лучшая медсестра на свете, – протягивает Эван. – По крайней мере, так я слышал от других медсестер.

Я подавляю смех и добавляю перчинки в это знакомство.

– Харрисон однажды голыми руками спустил аллигатора с крыши, – сообщаю я Лиз.

Брови Эвана приподнимаются.

– Серьезно? Чувак, мне нужно услышать эту историю…

– В другой раз, – щебечу я, хватая его за руку. – Сначала нам нужно вынести оставшуюся еду. Извините нас.

С этими словами мы отходим от слегка ошеломленного Харрисона и довольной Лиз.

– Черт тебя дери, мистер Фея Любви, – бормочу я, когда мы возвращаемся на кухню. – А это неплохая мысль. Они идеально подходят друг другу.

Эван энергично кивает.

– А то я не знаю.

Когда я достаю последние приправы из холодильника, раздается звонок в дверь.

– Я открою, – говорит Эван и уносится прочь. Я ставлю бутылки с кетчупом и горчицей, затем вытираю руки и иду посмотреть, кто к нам пожаловал.

А у двери стоит Шелли Хартли. Я не видела мать Эвана… даже не помню, сколько лет. Хотя она хорошо выглядит. Видимо, заботится о себе. Ее волосы больше не выкрашены в блонд, теперь они натуральные, темно-каштановые. Кожа у Шелли здоровая, подтянутая, а джинсы и майка прикрывают все важные части ее тела.

В прошлый раз, когда я спрашивала Эвана о ней, он сказал, что не совсем готов к нашей с ней встрече. Но, кажется, время уже пришло.