Репортаж из бездны

Сварщик Мелин Деман открыл лицо, сдвинув на лоб защитный козырек. Это оказался пожилой человек с твердым, ироничным взглядом.

— Бежать? Почему? Мое место здесь Они пусть бегают, мне работать надо! — И он опустил спой козырек.

— Как знаешь! — Двое мгновенно скрылись.

— Прекратить работы! — прокричал офицер. — Всем на пирс!..

Погрели огни электросварки, застыли краны над головой. Только Мелин продолжает работать. К нему подошел офицер:

— Оглох?!

Мелин поднял козырек:

— Ослеп?! Не видишь — я занят…

— На остров!

Солдаты схватили Мелина Демана, скрутили руки. Офицер побежал дальше…

…Рабочие-портовики жались друг к другу, но солдаты разогнали их, поделив на две почти равные группы.

— Этих — на остров! — ухмыльнулся офицер. — Этих — за ворота!

Среди тех, кого погнали к причалу, — Мелин Деман. Он оглянулся, крикнул:

— Ахмад! Сообщи моим…

Прикладами в спину, кулаками, пинками людей загоняли на трап, переброшенный между краем пирса и бортом тяжелой самоходной баржи.

В заоблачных голубых высях плывет самолет. Дремлет в кресле Афсал Деман…

Аванг Сулонг, человек лет пятидесяти, беспокойно заворочался в своей широкой постели и проснулся. Взглянул на ажурные стрелки дорогих, отделанных перламутром часов у изголовья — четверть шестого. Из-за легких бамбуковых жалюзи, разукрашенных фантастическими птицами, донеслись рваные звуки автоматных очередей.

Осторожно сдвинув бамбук, Аванг Сулонг выглянул в окно. Это была улица вилл в богатом районе города. Стреляли не здесь, где-то дальше. А по улице, бесцеремонно рыча, проехали два военных грузовика с солдатами.

— Началось, — пробормотал он и сложил перед грудью ладони лодочкой.

В ту же секунду зазвонил телефон. Аванг взял трубку и услышал бодрый мужской голос: «Аванг!.. Поздравляю!

«Кобра» приняла боевую стойку! Включи экран: генерал говорит!..»

На экране телевизора проступило изображение.

— Время либеральной расхлябанности, пышных обещаний и скудных осуществлений ушло навсегда. Я объявляю Ассоциацию Левых Сил вне закона. Ее лидер и бывший президент Хаят Мамуд убит при попытке покинуть страну. Он убит — ясно?! — строго спросил генерал с экрана. — С нами армия! «Кобра» гибка, мудра и ядовита. Партия «Кобры» непобедима!..

В спальню отца вошла Селина, молча стояла и слушала.

— Ты доволен… — не столько спрашивая, сколько утверждая, произнесла девушка. — Теперь будешь премьер-министром?

— Читай газеты, — сухо сказал Аванг Сулонг. — Если это случится, они, конечно, сообщат… Твоя мать политикой не интересовалась. Она была святая…

— Ты хочешь, чтобы и я…

— Пусть этого хочет твой муж. Если он будет…

— Ты постараешься. Принц из угольной династии или оптовая торговля каучуком…

— Селина! Страна переживает исторический момент! Перевернута страница священной книги бытия!

— Ой, ты уже репетируешь свою речь. С утра…

— Умоляю, будь осторожна. Эти дни, эти часы — роковые!

— Не понимаю, что мне может угрожать. Я же дочь самого Аванг Сулонга!

— А вернется Афсал?

— Как раз сегодня. Я его обниму и поцелую.

— После смерти мамы ты у меня одна. Я не хочу тебя потерять…

— Ты не хочешь терять ничего. Ни свою недвижимость, ни свои акции, ни рудники, ни страховую компанию, ни меня. Нельзя одной рукой срывать бананы и удерживать мартышку.

— Меня лишили почти всего, — пожал он плечами. — Этот жалкий либерал Мамуд, президент… Народ, видите ли, за него проголосовал! А он — национализацию, государственный контроль за рисом и каучуком… Ничего, все теперь вернем! Вдалеке опять послышались выстрелы.

— Теперь ты все получишь обратно, — сказала Селина.

Аванг Сулонг грозно свел брови:

— Может, хватит этой болтовни про дочь революционерку и папу капиталиста, а?! Хватит демагогии?!

— Не кричи на меня…

— Конечно, я должен молчать! Мне затыкает глотку собственная дочь! Тогда брось все, иди на панель, иди на баррикады! Так нет, не пойдешь! Будешь ездить в «Кадиллаке» за семьдесят восемь тысяч и жить в самом дорогом районе города. Ты меня стыдишься? Отрекись! Да здравствует свобода! Для всех… Кроме твоего отца!

Аванг Сулонг побледнел, руки его, шарящие по тумбочке в поисках лекарства, дрожали.

— Ради свободы для тебя сейчас на улице стреляют в людей, — тихо сказала Селина. — Но ты прав: мне давно следовало уйти. Я не могла, я жалела тебя… Здесь все — мама… Ее руки, ее дыхание. Мама привязала меня к этому месту…

Она взялась за ручку двери.

— Нет, нет! — выкрикнул Аванг Сулонг и повалился на пол у ее ног. — Нет, ты останешься! Си, дочка моя!.. Зачем все, если тебя не будет?!

— Папочка… — Она стояла над ним на коленях. — Папочка, дорогой, несчастный!

Слуга в белом кителе тихо приоткрыл дверь, пристально глянул и исчез.

В комнату протиснулась, виляя хвостом, огромная и какая-то голая собака с доброй и одновременно свирепой мордой. Лизнула лежащего хозяина. Селина отстранила рукой собачью морду.

— Что же мне делать, папочка?

Аванг Сулонг открыл глаза:

— Ничего, ничего не делай! Умоляю тебя! Время такое — ничего не делай…

У подъезда обшарпанного каменного дома стояла мать Афсала — старая Ненек. В это тревожное утро она вышла сюда, чтобы встретить мужа после ночной