Реплика в зал. Записки действующего лица

Тогда собравшиеся в Большом Кремлевском дворце кинематографисты шикали, улюлюкали и топали, сгоняя с трибуны мэтров и самого молодого среди них - Никиту Михалкова.

Никиту тогда покарали за вполне пророческие высказывания, часть из которых можно вспомнить. Ну, например...

"...Только дело есть знак нового времени, только дело есть признак истинного оздоровления..."

"...Можно по-разному относиться к фильмам и личности Сергея Бондарчука - это дело индивидуальное. Но неизбрание делегатом съезда советских кинематографистов того, кто сделал "Судьбу человека", "Войну и мир", "Они сражались за Родину" - и уже только этими фильмами вошедшего в историю отечественной культуры, - есть ребячество, дискредитирующее все искренние, благие порывы оздоровить унылую, формальную атмосферу, царящую в нашем Союзе кинематографистов..."

"...Пагубное заблуждение считать, что новое - это лучшее время для сведения старых счетов... С этой позиции нет и не может быть художника, потому что для настоящего художника чужое поражение - это еще не есть собственная победа... Нам не нужно обнадеживаться, что сейчас мы ухватим то, чего нам не было возможности ухватить раньше. Нужно делать дело, а не считаться. Сочтемся славою..."

"...Основа любого участия в общем деле - это уважение друг к другу..."

Вот за такие суждения, противостоявшие тогда конъюнктуре ажиотажа - "разрушить все до основанья", - и врезали ему доброжелательные коллеги. А чтобы мало не показалось, не избрали ни в один из руководящих органов: ни в правление, ни в секретариат, ни в ревизионную комиссию.

Избавились. Но точно к концу 12-летнего цикла, если вспомнить восточный календарь, обратились к нему же за спасением...

Кстати, ребячеством, повторимся, было неизбрание на съезд не только Сергея Бондарчука, но и тогдашнего первого секретаря Льва Кулиджанова ("Дом, в котором я живу", "Когда деревья были большими", "Преступление и наказание"). Явная нелепость никого не смутила: неизбранный выступал с отчетным докладом!

Во времена мифов и лозунгов считалось, что при революционном движении кто-то непременно должен двигаться впереди: то ли "юный Октябрь впереди", то ли Мальчиш-Кибальчиш верхами, то ли вообще время в целом - "Время, вперед!"

Кандидата на роль Мальчиша-Кибальчиша кинематографическому сообществу тогда, напомню, подсунул Центральный Комитет коммунистической партии Советского Союза. Съезд дружно проголосовал за Элема Климова. Отходящая в небытие партия успела сделать подножку своему верному служаке многонациональному советскому кинематографу. Очень скоро, как уже говорилось, производство и прокат рухнули, кинотеатры преобразились в бутики, автомобильные и мебельные салоны, ночные бары с рулетками, загнулся самый массовый в мире журнал про кино, и еще разное рухнуло - крупное и по мелочам, не считая многих творческих судеб.

И вот теперь колесо фортуны завершило полный оборот. Теперь Союз кинематографистов не мог обойтись без Никиты Михалкова! Беда, мол, барин, спасай!

Какой же я вам барин, объяснял Михалков и с трибуны, и в последующих интервью. Все минувшие годы работал, как вол, по шестнадцать часов в сутки, ставил фильмы, создал свою киностудию, более успешную, чем даже знаменитый "Мосфильм". Может быть, барин - Элем Климов, спрашивал он, который все двенадцать лет отдыхал, или Алексей Герман, семь лет неспешно ваяющий всего-навсего один фильм? Кто, спрашивается, барин?

Итоги тайного голосования были предрешены.

Прежний первый секретарь правления снова вышел на трибуну и объявил, что снимает свою кандидатуру с голосования. Он поднял сжатую в кулак руку и выкрикнул в сторону галерки:

- Я остаюсь с тобой, Никита! Если буду нужен - зови...

Остальные выдвинутые тоже выпали в осадок, взяли самоотвод.

Пока готовили бюллетени, многие в зале стали вдруг кардинально менять выражения лиц и даже линии поведения. Обнаружилось немало подсогнутых спин, заискивающих, но честных, как правда, глаз, запорхали наперед поздравляющие Никиту цепкие рукопожатия, все как-то забулькало, зашелестело, запорхало вокруг отечественного крутого Уокера. А одна немолодая, но с неугасшим общественным темпераментом критикесса, славная тем, что в период фавора барина Климова слыла фавориткой (пожалуй, назову: Ирина Рубанова - Д.О.), прильнула к микрофону в зале и рубанула непосредственно в лицо воздвигнутому на трибуне Михалкову: "Только вы, Никита Сергеевич, нас не бросайте! А то мы вас изберем, а вы потом уйдете, как из Думы ушли". На что тот всерьез ответствовал: "Войти-то легко, что в Думу, что сейчас в секретари. Но я каждый раз себя спрашиваю: а с чем выходить буду?.." Даме этот ответ по-существу был не нужен. Просто она отметилась, жить-то надо.

Так, на ночь глядя, двадцать третьего числа зимнего месяца декабря 1997 года самым главным избранным лицом в российском кино стал Никита Михалков.

Дом на пепелище