Replay

– Вань, папа… – не могу произнести большего, срываясь на жалобный писк. Обхватываю его шею руками, сжимая до боли в суставах. Не в силах более сдерживать натиск эмоций, разрываюсь слезами, горько всхлипывая на его плече. Звуки отдаются эхом в пустом коридоре. Устрашающе отражаются от стен, став похожими на вой раненного зверя. Что-то говорю, мало отдавая себе отчёт в льющихся потоком бессвязных словах. Он тихо гладит меня по голове. Прижимает сильнее, сдерживая вибрацию моего тела. Истерику, грозящую перейти в неосознанный крик.

Я всё ещё что-то бормочу, всхлипывая и вздрагивая в его руках. Заливаю слезами, пахнущий родным запахом свитер. Затихаю и взрываюсь вновь. Резко. Не в силах контролировать перемены громкости голоса. Ощущая полное опустошение. Бессилие. Моральное. Физическое. Не способность повлиять на ситуацию. Изменить. Предотвратить. Повернуть её вспять.

Хлопнувшая поблизости дверь. Глухой голос заставляет обратиться в слух, приподняв голову вверх, зажмурив от яркого света, словно засыпанные песком глаза.

– Состояние стабильно—тяжёлое. Операция прошла успешно. Говорить о дальнейшем можно будет по исходу двух суток…

Кажется, в этот момент я вообще не дышу. Не живу. Существую на грани. Держась из последних сил.

Подаю голос, прочищая пересохшее горло:

– Можно мне её увидеть..?

Слышу в ответ безразличное, категорическое:

– Нет.

– Езжайте домой, – произносит более мягко. – Здесь вы сейчас ничем не поможете. Мы сделали всё необходимое. Теперь всё зависит от способности к восстановлению её организма.

– Я останусь, – безвольно склонив голову на Ванино плечо, парирую сухо.

– Врач прав, – неловко врезается в разговор Павел. – Всё будет хорошо. Марина справится, а тебе необходимо немного отдохнуть.

– А папа… – стискивая губы до боли, буквально впиваясь в кожу зубами, произношу быстро, боясь озвучить мысль до конца. Не говорить сейчас о нём, будто не вспоминая о присутствии в этой ситуации. Создать иллюзию о том, что в машине его не было вовсе намного проще, чем обличить реальность в слова. Он просто ещё не вернулся из рабочей поездки. Задержался на время. Не смог быть рядом со мной в этот тяжёлый момент.

Подсознание отчаянно настаивает на этом. Хватается, как за соломинку в эту спасительную мысль. Отвергает неизбежное. Позволяя уверовать в то, что вот-вот он появится в этом неуютном больничном коридоре. Прижмет к груди, крепко удерживая в объятиях. Успокоит одним присутствием рядом. И, откинув в сторону все разногласия, былые обиды, прошепчет на ушко, с особой интонацией, так, как умеет лишь он:

– Кристюш, всё будет хорошо…

Зажмуриваю глаза, не способная сдержать вновь хлынувшие потоком слёзы. Я поверю любым словам! Безоговорочно! Только бы он…

– Я возьму на себя все необходимые процедуры, – отстраненно отвечает Павел. – Выведи её на воздух. Дождитесь там. Мне необходимо зайти… Они требуют… – глубоко выдыхает, потирая виски большими пальцами, с надрывом в голосе, произнося последнее слово, – …опознания.

– Я… – порываюсь встать, удерживаемая в крепком замке Ваниных рук.

– Крис, – останавливает серьезным тоном, – Милая, ты пойдёшь со мной. Сейчас тебе не стоит этого видеть.

– На улицу, – безапелляционно произносит Павел. – Попроси у медсестры на выходе, для неё чего-нибудь из успокоительного, – бросает в сторону Вани.

– Не спиртное? – неловко отзывается в ответ.

– Не разрешат, так возьми в моём багажнике бутылку и дай ей выпить ещё. Это лучше, чем то состояние, которое её вскоре настигнет.

Бросает ключи, ловко пойманные в полёте. Безвольно сижу, полуприкрыв глаза. Смутно понимая, о чём говорит Павел. Может быть хуже? Разве такое возможно?

Без доли сопротивления, вслед за Ваней поднимаюсь с холодного плиточного пола. Бережно поддерживает меня под локоть от падения, увлекая в сторону выхода. Мысленно усмехаюсь превратностям судьбы. Он ведёт себя так, словно я хрустальная статуэтка, готовая рассыпаться на сотни мелких осколков при малейшем повреждении. Его глаза наполнены неподдельным беспокойством и… чем-то большим, ранее не проскальзывающим во взгляде. Сочувствием? Страхом? В другой ситуации я бы сказала: любовью. И согласилась бы в это поверить… Во что угодно, лишь бы отвлечься от мыслей о родителях, которые сейчас с большим трудом купирую в самом зачатке. Павел прав. Необходимо напиться. До потери сознания. Возможно, так станет легче. Возможно…

Путь на улицу кажется более близким, чем предыдущее плутание в хитросплетении пропитанных лекарственным запахом коридоров. Он молчит, взяв меня за руку, а я, желая урвать хотя бы каплю столь необходимого тепла, ощущения надобности, присутствия, сокращаю расстояние до минимума, прижимаясь плотнее.

Поток воздуха освежающе бьет в нос. Облегчает дыхание и, кажется, скидывает хоть на грамм ту усталость, подавленность, что активно чувствовалась в больнице. В помещении, тяготящем одним внешним убранством. А если задуматься, что в это время твой… близкий человек… Господи, не надо, пожалуйста! Не позволяй мне принять эту мысль!