Рене по прозвищу Резвый

Рене сентенции Каракатицы об аристократах и разговоры о побеге только смешили. Ну, куда, скажите на милость, можно сбежать с этого корабля? В открытое море, что ли? Но обсуждать что-то с Аламедой он и так не собирался. Немолодой испанец казался Рене надменным, гордым и жестким, как старая подметка, и совершенно не располагающим к откровенным и продолжительным беседам. Однако боль от раны и унижение от плена переносил с таким достоинством, что вызывал невольное уважение. Тем не менее он был испанцем и капитаном тех, кто убил Сиплого, и этим все было сказано.

Обычно Рене ограничивался приветствием и несколькими фразами по поводу самочувствия адмирала, и де Аламеда, казалось, был полностью с ним солидарен, отвечая так же немногословно. Однако на седьмой день плавания он отступил от этого правила.

В тот день он впервые самостоятельно встал с постели и ожидал, когда Рене принесет ему обед, сидя на прикрученной к полу табуретке возле откидного столика.

— Добрый день, господин адмирал, — поприветствовал его Рене, входя в каюту. — О, я вижу, вы сегодня уже на ногах! Не слишком ли рано вы встали?

— Добрый день, молодой человек, — благосклонно отозвался тот. — Благодаря вашим неусыпным заботам я действительно чувствую себя намного лучше. Как там погода?

— Штиль, господин адмирал, — ответил Рене, расставляя на столике непритязательную трапезу и удивляясь про себя разговорчивости подопечного. А погода действительно не баловала ветром, корабли двигались еле-еле, практически стояли на месте, чем Каракатица был очень недоволен. — Впрочем, говорят, вечером все должно измениться. — Рене толком не знал, как капитан с помощником это определили, но они уверенно ожидали к вечеру свежий бриз с юга.

— Все верно, — согласился адмирал. — Вы еще не обладаете достаточным опытом, молодой человек, а я уже чувствую, как в воздухе пахнет южным ветром.

Он повернулся, чтобы посмотреть в иллюминатор. Рене неожиданно для себя заметил, какая у него осанка. Вот что значит настоящий испанский гранд. Болит там у него нога или не болит, а спина все равно такая прямая, что хоть доску прикладывай для проверки. Рене тоже выпрямился, невольно подражая невозмутимому испанцу.

— Приятного аппетита, господин адмирал. — Закончив, Рене повернулся, чтобы уйти.

К его удивлению, де Аламеда остановил его.

— Подождите, молодой человек, прошу вас!

— Вам что-нибудь нужно? — обернулся Рене. — Рана беспокоит?

— Нет, моя нога, как я уже говорил, заживает прекрасно благодаря вашим заботам. Я хотел бы вас спросить… Возможно, мой вопрос покажется неуместным, но, поверьте, я не могу его не задать. Что с моей командой? — Видя, что Рене колеблется, он продолжил: — Поверьте, я понимаю, что вам запрещено обсуждать со мной что-либо, но все равно я прошу вас! Если просьба испанского адмирала хоть что-то значит для вас, скажите хоть несколько слов! Они живы или?..

Рене колебался только мгновение. В конце концов, какую военную тайну он выдаст? Разве что немного успокоит больного.

— Кроме тех, кто погиб во время абордажа, все живы, господин адмирал.

— Слава Пречистой Деве Аточской! — с облегчением выдохнув, истово перекрестился тот.

Потом обернулся к Рене, явно намереваясь уточнить еще что-то, но тот его опередил.

— Если вы хотите им что-то передать, то это бесполезно. Их нет на корабле. — «И никакого бегства или бунта не получится, можно даже не планировать», — добавил Рене про себя.

— Как? А где же они?

— Их высадили на одном из необитаемых островов.

— Да. — Адмирал кивнул, с усилием сохраняя видимость спокойствия. — Я слышал о такой пиратской практике. Надеюсь, им оставили оружие и запас продуктов?

— Нет, продуктов они почти не получили, всего лишь мешок сухарей, — покачал головой Рене. Еды пиратам самим не хватало. На испанском судне запас был совсем не так велик, как они ожидали. Наверное, Аламеда планировал закупить продукты позднее, зайдя на какой-нибудь испанский остров. — А оружие им дали и еще кое-чего по мелочи. Даст бог, продержатся до тех пор, когда мимо пройдет корабль.

— Даст бог, — снова перекрестившись, повторил испанец, — я буду молиться за них.

На самом деле оба знали, что молитвы не помогут. Рене слышал, как пираты говорили, что корабли в эти воды заходили редко, и если не знать, где искать, то можно пройти в двух милях от острова и не заметить, что на нем кто-то есть. Адмирал тоже уже наверняка прикинул курс, расстояние и наличие торговых путей.

А то, что испанец все время крестился, неожиданно раздражило Рене до крайности.

— Вы, господин адмирал, вместо того чтобы молиться, лучше бы выкупили у Каракатицы координаты этого острова, когда он будет вас освобождать. Мне кажется, это было бы намного полезнее, — немного резко посоветовал он.

— Вы не верите в силу молитвы, молодой человек? — удивленно поднял брови адмирал.

— Отчего же, верю, — не стал отпираться Рене. Он и сам иногда молился, когда сильно прижимало. — Только, по моему скромному разумению, к молитве лучше все же прилагать реальные дела, а не только поклоны и перебирание четок.