Реквием. Умирать — в крайнем случае

И, поскольку я умолкаю, хозяин вынужден напомнить мне:

— Что ж вы молчите? Продолжайте.

— Не люблю, когда меня прерывают.

— Не буду, раз мои замечания вас так смущают.

— Итак, поскольку я выразил сомнение, мистер Дрейк поспешил представить мне доказательства: запись беседы Ларкина с каким-то господином.

— Какой беседы?

Я вкратце излагаю ему содержание беседы, после чего следует новый вопрос:

— Кто делал запись?

— Понятия не имею.

— В сущности, теперь это уже не имеет значения. Продолжайте.

Я с относительной точностью и незначительными сокращениями рассказываю о том, как развивались события в кабинете шефа.

— Значит, вы не видели, что произошло в подвале?

— Я не мог видеть. Могу только предполагать.

— А на чем основываются ваши предположения?

— Мистер Дрейк сказал: «Оставьте его Марку». А Марк — это его наемный убийца.

— Ваши предположения правильны, — помолчав, заявляет хозяин кабинета. — Сегодня утром тело Ларкина было извлечено из Темзы. С двумя пулями в сердце.

Мортон берет в руки каминные щипцы с длинной ручкой и, пододвигая наполовину сгоревшее полено к раскаленным углям, следит рассеянным взглядом за фейерверком искр. Помолчав, он говорит:

— Предполагаю, что Ларкин был вам достаточно антипатичен, чтобы вы за него заступились.

— В общем-то да — по-моему, его действительно нельзя причислить к людям, которые могли бы вызвать внезапный прилив симпатии. Но это не значит, что он был мне антипатичен, скорее я бы сказал безразличен, хотя о покойниках так не говорят. Будь у меня хоть один шанс, я бы попытался его спасти.

— А почему вы хотели его спасти?

— Да потому, что это безумие — восстанавливать против себя ЦРУ.

— Гм… — мычит Мортон. — Почему же вы все-таки не попытались?

— Вы не знаете Дрейка.

Мортон смотрит на меня своими задумчивыми карими глазами, под которыми набрякли мешки. Этот Мортон, видимо, привык действовать осмотрительно, не торопясь. И вообще он производит на меня впечатление осторожного и сообразительного сыщика, который не чета элементарным типам вроде Ларкина. И внешность у него не отталкивающая. Мортон даже как-то располагает к себе вежливостью, обходительностью, мягким голосом и выражением лица, на котором светится благосклонное участие.

— Я достаточно хорошо знаю Дрейка, — говорит хозяин кабинета. — Он просто старый осел… Только из тех ослов, которые мнят себя пронырами и которым даже удается создать такое впечатление у других. И все же он просто старый осел. А убийство Ларкина — последняя глупость, которую ему суждено было сделать на этом свете.

Для внесения полной ясности Мортон добавляет:

— С Дрейком кончено, мистер Питер, хотя он все еще не подозревает об этом. А вот что прикажете делать с вами…

Он смотрит на меня в упор, но я как ни в чем не бывало наблюдаю за игрой огня в камине. В кабинете воцаряется тишина, которую время от времени нарушает потрескивание горящих поленьев.

— Разве вас не волнует этот вопрос? — вырывается у Мортона.

— Уже нет.

— Как, неужели вы свыклись с мыслью о смерти? — не унимается дотошный Мортон.

— Люди моей профессии быстро привыкают к этой мысли, сэр. Впрочем, не думаю, что мне предстоит умереть в ближайшем будущем.

— Вы так уверены? Почему?

— Потому что если вас все еще интересует операция с героином, то вам без меня не обойтись. Дрейк только финансирует покупку наркотика, но организовать его доставку и вообще провести всю эту операцию могу только я. Вы можете заменить Дрейка кем угодно, но меня вам заменить некем.

— А я-то думал, что незаменимых людей не бывает.

— С философской точки зрения — да. Но, насколько я знаю, ваша организация не занимается решением философских вопросов.

— Впрочем, это идея, — заявляет Мортон, немного подумав. — Мы, пожалуй, действительно могли бы использовать вас. При условии, конечно, что вы прямо не замешаны в убийстве Ларкина.

— Я отнюдь не настаиваю, чтобы вы меня использовали, — говорю я. — Что же касается убийства, то я предпочитаю держаться в стороне. Я профессионал, а профессионалы моего ранга обходятся без пистолетов.

— Ну, если вы не настаиваете… — задумчиво произносит Мортон и умолкает. Затем уже другим тоном он спрашивает: — А почему вы не хотите, чтобы мы вас использовали?

— Потому что эта операция потеряла для меня всякий смысл. Меня интересует контрабанда, а у вас, как мне кажется, совсем другие интересы. Меня занимают торговые операции, получение прибыли, а у вас, насколько я могу судить, интересы чисто политические.

— Вы думаете, что политика не может приносить прибыль? — цедит сквозь зубы хозяин, рассматривая меня со сдержанным любопытством.

— Возможно, кое-кому и приносит, раз столько людей занимается политикой. Каждому, как говорится, свое.

— Конечно, мы бы могли вас ликвидировать, — мягко замечает Мортон после новой паузы. — Вы слишком надеетесь на свою незаменимость, однако забываете, что вас некем заменить всего лишь в одной, притом незначительной операции. И что мы можем легко поставить крест и на вас, и на самой операции.