Реквием страсти

– Видишь ли Дмитрий, – сказал он после паузы. – Все дело в том, что ты ставишь во главу угла. Если ты хочешь быть полезен другим, то в этом и есть твой смысл. А если ты хочешь лелеять свое эго удовольствием и славой, то это совсем другое дело. В этом и заключается компенсация внутреннего конфликта, – он сделал глоток воды и продолжил, – мы с детства хотим удовольствий и власти, но родители и общество насаждают нам свою волю, которой приходится подчиняться. Это воля к добру, терпению и умеренности в желаниях. По-другому – совесть или суперэго. Так видел наш психический аппарат еще дедушка Фрейд. Именно суперэго и проявляется, когда нас заносит в сторону бессознательного эгоизма. Если совесть есть, то будет и чувство вины. Вины настоящей, не придуманной. За нее нам и тяжко, и стыдно. Но если стыд подавлен, если он так воспитан, то человек идет уже одной дорожкой, не замечая всех вокруг, кроме тех, кто ему выгоден, – Джон взял кочергу и поправил дрова в камине. – Это как сущность, – добавил он, – ты уже плохой или хороший в самом своем фундаменте. А дальше, за сущностью следуют уже твои потребности, желания, чувства и поведение. Часто хорошие с виду парни не замечают, что уже давно идут путем зла и наоборот. Главное разглядеть их суть. Все это касается конечно тех людей, кто осознает себя и идет к своей цели не случайно. Психические заболевания как у Гитлера мы тут не рассматриваем, – закончил он.

– Хорошо, но если все так просто, то почему многие успешные люди, не замечая других в своей гонке, счастливы! – возразил Дмитрий. – Почему так упорно они рекламируют себя и проповедуют свои успехи! Неужели ты думаешь, что у них отсутствует совесть? Многие из них занимаются благотворительностью и заботятся о людях!

– Вот именно, – возразил ему Джон. – С виду они счастливы, а где-то глубоко внутри себя у них все как в тумане. И они вынуждены каждый раз подкреплять свою уверенность в себе эгоистическими потугами, чтобы совесть и не просыпалась. Уговаривать себя, что так и надо, так было всегда, со времен Рима, что так надежнее. И только с годами, некоторые сомневающиеся, как ты, например, трезвеют и туман эгоизма рассеивается, открывая для них горизонты эмпатии и другого смысла жизни. Тогда они становятся филантропами и пацифистами, некоторых увлекает философия буддизма или христианство в его милосердии, – продолжал Джонни. Огонь играл на его лице бликами пламени, как будто хотел этим подтвердить всю сложность палитры человеческих чувств. – Ты слышал таких психологов гуманистов как Бьютженталь или Ялом? – спросил он, – их труды печатаются как художественная литература. «Наука быть живым», «Когда Ницше плакал», «Шопенгауэр как лекарство»-эти книги давно стали бестселлерами.

– Слышал, но не читал, – ответил Дмитрий.

– Так вот, большая часть людей находится в состоянии не четкого, а размытого состояния «Я». Они даже не понимают своей сущности. Я бы назвал это смещением «Я», как будто у человека нет опоры на себя, и он не осознает, какой он в данный момент времени, хороший или плохой, жертва или обидчик. В таком состоянии легко можно свои ошибки и недостатки перенести на другого, а самому остаться с «чистой» совестью. Стыд отторгает и не дает им принять себя плохого. И только иногда к ним приходит этакое глубинное озарение, что что-то не так, что зря обидел кого то, и они начинают чувствовать. Чувствовать себя и другого. Но их сознание, защищаясь от непривычного, быстро подавляет эту слабость через обесценивание и критику этих порывов. И вот, снова перед нами ужасный тиран, лицемер и садист с безупречным лицом, – Джон наконец замолчал.

Он чувствовал, что Дмитрий не зря пришел к нему и у него на душе есть другая проблема и не хотел превращать их разговор в лекцию. На самом деле, он как раз писал статью на тему добра и зла. Его как никогда увлекла идея связи простого и сложного в проекции этих понятий. Почему добрые дела всегда ведут к росту, осложнению, очеловечиванию, в то время как зло все упрощает, уничтожает, превращает в жестокость. Почти всегда умная интеллигенция противостояла власти, как знания противостояли грубой силе. И что есть часто власть, как не подавление развития человечества. Здесь и кроются двойные стандарты, когда за словесными обещаниями демократического равенства и братства стоят скрытые амбиции и аппетиты отдельных личностей и структур. И что есть зло и добро в абсолютном смысле? Может холодный мрачный космос и есть состояние покоя, а свет и сама жизнь – это хаос и суета?

      Пока он задумался над этим, Дмитрий уже рассказывал ему об Анне и это оживило Джона. Дмитрий коротко поведал о своем романе, о том, как он продолжает мучиться в сложившемся треугольнике и не может найти из него выхода, не причинив боль другому и самому себе. В конце концов он признался, что и сам грешит всем тем, о чем они только что беседовали.