Реквием по Победе

Небо постепенно становилось пасмурным, хотя ещё утром вообще не предвещало дождя и было голубым с редкими белыми облачками. Однако, даже несмотря на такую смену настроения у природы, осенний лес продолжал радовать глаз своей красотой: сосна, что шумит и вздыхает, худенькая осина дрожит и трепещет, а мимо всей этой идиллии звонко катит свои волны река, унося бурным течением опавшие красно-жёлтые листья старого клёна, пережившего в этих лесах не мало….

По протопанной зверьми и людьми дорожке шло трое человек. Один с ружьём наперевес в смешном маскхалате да с четырьмя подстреленными, довольно крупными куропатками, висевшими у него на спине. Следом шёл мальчик – его сын четырнадцати лет, который представлял из себя маленькую копию своего отца: такое же выразительное лицо только с ещё детскими округлыми щёчками, такими же как у папы голубыми глазами, которые с изумлением смотрели на всё вокруг и с восхищением на отца-охотника. Замыкал этот маленький отряд седой мужичок в кепочке и старом холщовом пиджачке, который нёс на своих плечах большой рюкзак с нехитрым охотничьим снаряжением.

Впереди показалась опушка, деревьев стало меньше, а перед отрядом появилось ровное пространство земли, усеянное желтеющей травой.

– Здесь передохнём маленько, – произнёс охотник, упирая приклад ружья в землю и сбрасывая со спины связку куропаток. – Предлагаю зажарить одну.

Глаза мальчика радостно загорелись, а скулы немного свело от предвкушения вкуса дикой птицы.

– Ну, ты даёшь, Валерка! – усмехнулся мужичок, ставя рюкзак на какое-то бревно. – Мы ж её общипаем – мелкая совсем будет. По укусу каждому и всё тут.

– Ой, Пётр Иванович! – ответил охотник, улыбаясь. – Не учи учёного, она вон какая крупная! Ну, да, чутка поменьше без перьев станет – так это не беда, всё равно наедимся до отвала!

– Тебе видней, охотничек, – снова усмехнулся мужичок, вынимая из рюкзака ножи и прочее, что могло бы пригодиться в разделке птицы.

– Ты пойди лучше с Серёгой, – Валера кивнул на сына, – дров собери. Не дыханием же жарить будем! А общипать да разделать я и сам смогу.

– Хитрец, – хмыкнул Пётр Иванович и, потрепав мальчугана за плечо, сказал: – Ну, пошли, малец!

Они пошли обратно в лес.

Мальчик уже было вцепился в какую-то кленовую ветвь, но Пётр Иванович остановил его.

– Не ломай у дерева, – сказал он, – не любят они такого, да и вредит это лесу.

Мальчишка удивлённо глядел на своего спутника, а тот продолжал:

– Вон, лучше, под ногами что валяется подбирай – они уже мёртвые. Да проверяй, не забывай, чтоб сухими были, а то ж мокрое не зажжём.

– А откуда вы всё это знаете, дядь Петь? – спросил Серёга с любопытством.

– Да я по лесам мотаюсь больше твоего отца, – улыбнулся Пётр Иванович. – Я тебе и не такое расскажу!

Они подбирали сухие ветки с земли и вскоре набрали неплохое количество хвороста, так, что у каждого руки были заняты, и сквозь всё это трудно было смотреть вперёд.

По возвращению на опушку, их ждала уже общипанная и разделанная куропатка, и улыбающийся Валерка.

– Где вас носило? – смеялся он. – Заждался уже!

Все трое принялись складывать собранные ветки и поленья «колодцем», а когда всё было готово, подожгли и, найдя в окрестностях ещё тройку прямых веток принялись жарить куски мяса куропатки, которая, как и говорил Валера, даже без перьев оказалась весьма крупной.

– Папа, – вдруг заговорил Серёга, который до этого с любопытством и аппетитом смотрел на то, как его кусок мяса начинает покрываться коркой, – а чего дядя Петя не стреляет куропаток?

Валерка взглянул на Петра Ивановича и шутливо ответил:

– А дядя Петя, сынок, стрелять у нас не умеет. Вот и ходит с нами, чтобы природой полюбоваться, а так не – не умеет.

Пётр Иванович усмехнулся и, воткнув свою палку с недожаренным мясом в землю, подошёл к рюкзаку, извлекая из него консервную банку с килькой.

– А ну-ка, Валерка, дай мне ружьишко-то.

Валера с недоумением подал своему собеседнику двустволку, а сам взял из его рук банку.

– Кидай, да повыше! – сказал Пётр Иванович.

Отец примерился и метнул банку ввысь в сторону поля.

Его собеседник тут же вскинул ружьё и, слегка прищурившись, выстрелил. Грохот раздался по округе, немного оглушая отца с сыном.

Послышался удар о железо и банка подлетела в воздухе ещё выше, вращаясь и перекручиваясь.

Тогда раздался второй выстрел, и она снова подлетела повыше, выкручивая самые невероятные кульбиты, пока наконец не упала на землю.

Пётр Иванович медленно опустил ружьё и согнул его, вынимая гильзы.

Валера ошарашенно смотрел на своего давнего знакомого, которого впервые в жизни видел стреляющим, да ещё и так метко, ибо когда сын побежал за упавшей банкой и вернулся с ней, то в ней зияло несколько дырочек от дроби, но все они были практически в одном месте.

– Пётр Иванович, – с удивлённым восхищением говорил Валера, – ты где так стрелять научился?

Тот вздохнул и с грустной улыбкой посмотрел на ошарашенного охотника.

– Валерка, мне ж уже пятьдесят лет всё-таки. Нешто я, по-твоему, не воевал? А говоришь, стрелять не умею.