Реквием (ЛП)

Рейчел никогда не упоминала при мне Ноэлани. Она никогда не говорила ни о ком из учеников здесь, в «Туссене». Насколько мне было известно, ей здесь было смертельно скучно, и Рэйч не могла дождаться, когда выберется. Я понятия не имела, что у нее были такие отношения с Тео. Что они на самом деле встречаются. Она даже никогда не упоминала его имени. От мысли, что все эти люди знали эту часть ее жизни лучше, чем я, меня тошнит.

Ноэлани позволяет еще одной паузе затянуться между нами, но в конце концов говорит:

— В любом случае. Хватит о Тео. Мне нужно попасть в библиотеку, чтобы закончить свой научный отчет, или я пропущу свое окно, чтобы добраться до учебников. Хочешь пойти со мной?

Я обдумываю ее предложение: сидеть в старой душной библиотеке «Туссена», с тяжестью еще более глубокой, более гнетущей тишины, притворяясь, что учусь. Нет, я просто не могу этого сделать.

— Нет, ты иди. Я закончила свой отчет. Мне так надоело сидеть взаперти внутри. Думаю, свежий воздух пойдет мне на пользу.

— Хорошо. Уверена?

— Да. Увидимся за ужином. И мы можем позаниматься вместе сегодня вечером какое-то время.

— Хорошо, — Лани собирает свои вещи и направляется к главному зданию.

Я смотрю ей вслед, задаваясь вопросом, не совершаю ли я ошибку, не идя с ней, но сегодня действительно прекрасный день. Прошла целая жизнь, с тех пор как я видела солнце, и неожиданное тепло дня в конце года заставляет меня почувствовать себя вялой и расслабленной, как будто мои мышцы тают на моих костях.

Сняв легкий свитер, который надела сегодня утром, я скомкала его, засовывая под голову. Мы с Рейчел обычно делали это на наших летних каникулах: лежали на солнышке, рассказывали друг другу истории и анекдоты, пока не пьянели от жары и головокружения от смеха, и не вырубались.

Некоторое время спустя я вздрагиваю и просыпаюсь, дрожа от прохладного ветерка, который пробегает по моей коже. Солнце зашло. Мои руки и ноги покрылись мурашками, а трава, которая раньше была теплой и мягкой, теперь кажется влажной и липкой. Моргая от скопления облаков, которые собрались, пока я спала, понимаю, что, похоже, вот-вот пойдет дождь.

Что ж, это продолжалось недолго.

Я борюсь с волной головокружения, когда поднимаюсь, и у меня чуть не случается гребаный сердечный приступ, когда понимаю, что Тео сидит по-индейски на траве в нескольких футах от меня. Его потрепанный блокнот лежит на одном из его колен. Парень лениво вертит ручку в правой руке, глядя вдаль, вниз по склону в сторону долины, где состоялась вечеринка «Первой ночи».

— Господи. Ради всего святого. Какого черта ты делаешь?

— Сижу, — отвечает он, не глядя на меня.

— Это я вижу. Какого хрена ты сидишь так близко ко мне?

— Ты выглядела замерзшей, — Тео кивает на мои ноги, которые прикрыты простой черной толстовкой.

Я срываю её с себя и бросаю ему.

— Мне не нужно, чтобы ты совершал случайные добрые поступки ради меня, придурок.

— Ладно. Тогда подхвати гребаную пневмонию. Посмотрим, волнует ли меня это.

Парень берет толстовку, блокнот и ручку и встает, собираясь уйти, но мой тупой рот открывается прежде, чем я успеваю заткнуть себя.

— Ты действительно думаешь, что прикрытие моих ног, пока я сплю, имеет какое-то значение для того, что ты сделал?

Такой ничтожный поступок. Если он думает, что, следуя за мной повсюду и совершая подобные мелкие поступки, я смогу его простить, то пусть подумает еще раз.

Тео останавливается. Оборачивается.

— Я не пытался заслужить твое прощение, Восс.

— Что тогда? Тебе просто нравится тыкать медведя или что-то в этом роде? Хочешь почувствовать, как сильно я тебя ненавижу? Как сильно я, блять, презираю тебя? Да?

Тео одаривает меня ровной, холодной улыбкой.

— Мне насрать, если ты меня ненавидишь. Продолжай.

Возмутительно. Этот парень чертовски выводит меня из себя.

— Твое высокомерие не знает границ. Мне не нужно твое гребаное разрешение! Ты убил мою лучшую подругу. Я буду ненавидеть тебя до самой смерти, и найду способ ненавидеть тебя еще долго после этого. Я никогда, черт возьми, не перестану ненавидеть тебя. Я…

Парень опускается передо мной на колени. Двигается так быстро, что у меня нет надежды остановить его. Внезапно его руки оказываются в моих волосах, а его рот…

О, боже.

Его рот…

Его губы обрушиваются на мои. Тео целует меня так грубо, что я не могу дышать, не могу двигаться, реагировать, думать. Какого черта он делает? Я прижимаю руки к его груди, готовая оттолкнуть его от себя, переполненная таким гневом, что, кажется, это может убить меня. Но потом…

Что я делаю?

Я не отталкиваю его.

Его запах поражает меня — бергамот, мята, свежий, прохладный зимний воздух — и что-то происходит внутри меня. Какая-то часть меня раскрывается. Всхлип вырывается из моего рта и попадает в его. Звук такой надломленный и страдальческий, такой звериный и раненый, что мой разум просто становится… пустым.