Реквием (ЛП)

Наконец, в девять вечера Гейнор врывается через двойные двери, ведущие в отделение интенсивной терапии, и я могу сказать, что что-то случилось. Темные тени под глазами медсестры стали намного сильнее, чем вчера. В отличие от доктора Брайтон, Гейнор не спала. Она даже не пошла домой, чтобы привести себя в порядок. Я благодарю каждую звезду на небе за эту женщину, которая была рядом с Соррелл, хотя ее смена закончилась несколько часов назад. Она, может, и выглядит дерьмово, но, по крайней мере… подождите. Она улыбается?

— Что? Что-то случилось? — Мой голос срывается, но я слишком взволнован, чтобы смущаться.

Гейнор проливает измученные слезы, заключая меня в объятия.

— Не что иное, как чудо, милый. Не что иное, как чудо.

30

СОРРЕЛЛ

ТРИ ГОДА НАЗАД

Снежинки танцуют в воздухе, паря, словно подвешенные там по волшебству. Последние четыре дня в Нью-Йорке бушевала зимняя буря, и мы с Тео застряли в помещении, согреваясь под одеялом и просматривая фильмы «Марвел». Теперь, когда метель, которая, казалось, была так настроена испортить наше путешествие, прекратилась, мы закутались в самые толстые куртки, какие только смогли найти, и отправились в мир, чтобы выпить кофе.

Массивные зимние ботинки; толстые ярко-розовые варежки; разноцветный шарф; я едва вижу Тео под странным, разномастным набором теплой одежды, которую он носит. Парень поворачивается ко мне, прищурив глаза поверх своего шарфа.

— Тебе лучше не смеяться над моим нарядом, Восс, — рычит он.

— Даже не мечтала об этом, — говорю я ему, подавляя смешок. — Я думаю, ты выглядишь очень мило. Очень хорошо подготовлен. Нет ничего сексуальнее мужчины, который знает, как одеваться по погоде.

— Знал, что мне следовало надеть то манкини, — ворчит Тео. — Как ты можешь думать, что я горячая штучка, если даже не можешь как следует разглядеть мою задницу?

— О, я прекрасно вижу твою задницу, и она все еще мокрая! — Тео поскользнулся и приземлился на задницу в двух шагах от входной двери «Браунстоуна», в котором мы остановились. Он пытался отшутиться, но думаю, что на самом деле это было больно. Я пообещала поцеловать его там получше, когда мы вернемся, чего, я уверена, он с нетерпением ждет.

Скорчив мне гримасу, парень хватает меня за руку и переплетает ее со своей, игриво притягивая меня к себе.

— Если я снова упаду, ты последуешь за мной, — говорит он.

— С удовольствием, — соглашаюсь я. — Всегда. По-другому и быть не могло. — Я проверяю время на своем мобильном телефоне; сейчас только полдень.

Облака тумана распускаются, как цветы из дыма, когда мы едем по Бруклину, хихикая, как идиоты, и цепляясь друг за друга изо всех сил, когда скользим на островках из льда.

— Мы прошли восемь кофеен, малышка. Какого черта нам нужно тащиться через полгорода, чтобы выпить кофе? — жалуется Тео.

— Потому что я так хочу, — я нахально ухмыляюсь ему. — Кроме того, кофе в этом заведении был любимым напитком дяди Рэя.

Дядя Рэй, с его жесткими седыми усами, пятнадцатью парами коричневых вельветовых брюк и навязчивой идеей каждое утро непременно выходить за экземпляром «Нью-Йорк таймс», хотя он никогда, ни разу ее не читал. При мысли о нем меня охватывает укол печали. Когда мама и папа умерли, переезд через всю страну, чтобы остаться с человеком, которого я едва знала, казался концом света. Однако мне не потребовалось много времени, чтобы проникнуться к нему симпатией. Дядя Рэй был забавным и эксцентричным; его причудливость почти сразу расположила меня к нему. Я до сих пор смеюсь над тем фактом, что этот человек учился в одном из самых престижных колледжей страны и не мог понять, как пользоваться пультом от телевизора.

Тео сжимает мою руку, подталкивая меня плечом. Он всегда так хорошо умел читать мое настроение.

— Ты скучаешь по нему, — говорит он. — Отлично. Если нам придется пересечь Полярный круг, чтобы заказать кофе в любимой кофейне дяди Рэя, пусть будет так!

Мы добираемся до кофейни через тридцать минут. Каким-то чудом никто из нас больше не упал, но у нас онемели пальцы на ногах, и есть шанс, что мы оба обморозили носы. Когда официантка приносит кофе, Тео делает один глоток и чуть не выплевывает его через стол.

— Черт возьми, Восс, он ужасен.

— Знаю, — говорю я, морщась, когда делаю глоток из своей кружки; чернильно-черная жидкость внутри на вкус и запах напоминает паленые волосы. — Я сказала, что это любимый кофе дяди Рэя. Я не говорила, что он вкусный.

Тео поднимает брови.

— Мы прошли мимо стольких «Старбаксов», — он снова морщится, мужественно проглатывая очередной глоток кофе.

Я снова смотрю на часы. Двенадцать сорок три.

— Ты, наверное, раз четвертый смотришь на часы с тех пор, как мы проснулись, Восс. Тебе нужно где-то быть?

Я прикусываю кончик языка, ухмыляясь.

— Нет. Я просто не хочу застрять на улице после наступления темноты, вот и все. Скоро снова пойдет снег.

Тео смотрит на меня как на сумасшедшую.

— У нас еще много дневного света, малышка.