Том неохотно поднялся и подошел к доске. Прежде чем начать, он встряхнул головой, словно дистанцируясь от навязанного ему задания. Затем спокойно написал крупными буквами слово «ЕБЛЯ» и обернулся к зрителям. Тоби одобрительно кивнула ему. Он продолжил: «УЧИТЕЛЬ ЕБЕТ ЦЕЛОК».
– Вы говорили, – ровным тоном произнесла Тоби, – что это было написано почерком Кейти. Не могли бы вы воспроизвести его?
Пожав плечами, он стер фразу и написал то же самое закругленным женским почерком. Затем, уже быстрее, приписал: «КЕЛЛИ МАКГОВЕРН СОСЕТ ХУЙ МИСТЕРА УЭБСТЕРА». После этого он стал писать совсем быстро, словно давая выход своему гневу: «ОНА ЗАСОВЫВАЕТ УЧИТЕЛЬСКИЙ ХУЙ СЕБЕ В ЖОПУ, А УЧИТЕЛЬ ВСТАВЛЯЕТ ЕГО ЕЙ В ПИЗДУ». Его рука летала по доске, как сумасшедшая, заполняя буквами пустое белое пространство. Казалось, что его рука была самостоятельным существом, живущим отдельно от тела, и теперь, взбесившись, оставляет следы на белой доске, подобно бьющейся на земле птице с подбитым крылом или насекомому, ищущему укрытия. Доска заполнялась озлобленными безумными фразами. С Тома тек пот, но он продолжал писать. Когда свободное пространство кончилось, Том стал писать поверх написанного, так что в конце концов текст превратился в сплошное неразборчивое пятно. Рука Тома упала вдоль тела. Он повернулся к аудитории:
– Вы удовлетворены?
– Да, – сказала Тоби. – Вполне.
– Теперь мы можем идти? – спросила Кристина.
– Да, можете. Теперь мы все знаем.
Кристина с подругой поднялись и выплыли из комнаты с таким видом, будто, присутствуя на этой презентации, они оказывали Тому – или Тоби – неоценимую услугу.
– Что значит «теперь мы все знаем»? – спросил Том срывающимся голосом.
– Я думаю, вы тоже теперь все поняли, – ответила Тоби.
Рейчел, оставшаяся сидеть на стуле, сочувственно улыбнулась Тому.
– Что вы хотите этим сказать? – спросил Том.
Обе женщины молча смотрели на него. И тут он понял.
– Я-ясно, – протянул он улыбаясь. – Вы хотите сказать, что это я. Я писал все это на доске, да? Вы это имели в виду?
– Вы сами это сказали, не правда ли?
– Вы сошли с ума.
– Полагаю, что у нас у всех давно уже не все дома.
– И вы считаете, что я сам подстраивал себе все эти гадости?
– Том, посмотрите в лицо фактам. Вы чувствовали себя виноватым в гибели жены. Вы думали, что если бы вы не встречались в тот день с этой девушкой, то были бы с Кейти. Возможно, поехали бы этим утром вместе с ней в церковь. Как бы то ни было, вы вините себя и не можете себя простить, разве не так? Наверное, было бы лучше, если бы вы любили Кейти.
– Тоби, заткнитесь.
– Да, с этим труднее всего смириться. Это действительно трудно. Если бы вы любили Кейти, все было бы иначе. Вы и горевали бы по-другому. Все было бы по-другому. Что вы себе действительно не можете простить, так это страшный грех, заключающийся в том, что вы разлюбили ее. Вы думаете, что это ее и погубило. Вы думаете, что она начала умирать задолго до гибели, из-за вас. Двойная смерть. Смерть от недостатка любви. Она ведь говорила вам, что умрет, если вы разлюбите ее. Говорила ведь? Так вот, Том, поверьте мне, не в ваших силах управлять такой силой, как любовь. А вы ежедневно казните себя за то, что перестали ее любить.
– Идите к черту, Тоби.
– Распятие, Том. К этому сводятся все неистовства, которые совершаются в нашем центре. Пациенты сами себя распинают.
– Я сказал, идите к черту.
– Обдумайте то, что я сказала. Да вам ничего другого и не остается. – Тоби встала. – Ваша враждебность, по крайней мере, стала более открытой. Я оставлю вас здесь с Рейчел. Выслушайте ее рассказ.
Тоби вышла из комнаты, закрыв за собой дверь с легким щелчком.
– Вы слыхали? – заорал Том на Рейчел. – Как можно слушать эту женщину?
– Сядьте, – сказала Рейчел. – Сядьте рядом со мной. Я должна рассказать вам кое-что.
Том плюхнулся на стул в противоположном конце комнаты. Она встала и поставила свой стул рядом с ним.