Реквием

— Вы безбожная тварь, Ногаре. Сын еретиков! И я сделаю все, что в моей власти, лишь бы положить конец вашему пагубному влиянию на короля.

Ногаре обернулся. Его темные глаза вгляделись в побагровевшее лицо Флоте.

— Первый министр, на вашем месте я бы остерегся делать такие заявления. Вы уже не юнец.

Церковь Сен-Жерве-Сен-Протэ, Париж 25 мая 1302 года от Р.Х.

Уилл зажег свечу от другой и поставил рядом перед алтарем. Затем произнес молитву под печальными взглядами вырезанных из слоновой кости святых Жерве и Протэ, братьев-близнецов, преданных мученической смерти во времена Нерона. Рядом мелькнула белая мантия. Облаченный в нее человек зажег еще свечу.

— Сядем?

Уилл встретился взглядом с Робером и двинулся к скамьям.

Ризничий у алтаря вежливо улыбнулся тамплиеру и мирянину в простом шерстяном плаще и, опустившись на колени у свечей, начал соскабливать воск с пола. Наступил конец дня, между службой девятого часа и вечерней. В церкви никого не было, кроме этих двоих, сидевших со склоненными головами. Тишину нарушал лишь скрежет ножа ризничего по камню.

— Я не знал, что ты еще в городе, — тихо проговорил Робер. — Думал, ты вернулся в Шотландию.

— Разве Саймон не сказал тебе?

— Саймон только назвал место и время нашей встречи. Он вообще меня избегает. Наверное, боится, что кто-нибудь подслушает наши разговоры. — Робер провел рукой по своим седым поредевшим волосам. — Либо он мне не доверяет.

Уилл вздохнул.

— Я уверен, он тебе доверяет. Просто осторожничает.

— А чего беспокоиться? Гуго о тебе уже давно забыл, а большинство знакомых рыцарей сейчас на Кипре с великим магистром. Так что держись подальше от прицептория, и тебя никто не заметит.

— И все же рисковать опасно.

— Боишься сорвать свои важные дела? — пробормотал Робер.

Уилл тихо заметил.

— Я полагал, ты понимаешь.

— Нет! — резко ответил Робер. — Ты надеялся, я стану смягчать твою вину? — Ризничий посмотрел на них, но, встретив взгляд Робера, вернулся к своему занятию.

— О чем ты, Робер? Я думал, мы…

— Что «мы»? Друзья?

— А разве нет?

— Теперь уже не знаю. Ты объявился три года назад, ничего не объяснив, и ожидаешь, что все будет как прежде? Но это невозможно. Ты, преемник Эврара, покинул Темпл, нарушил клятву служения братству. — Робер посмотрел на Уилла. — Зачем я тебе нужен, скажи? Ты посылаешь за мной каждые шесть месяцев как за слугой, чтобы я отвечал на твои вопросы. И ни разу даже не спросил об «Анима Темпли». Честно говоря, сегодня мне приходить сюда не хотелось. Кому ты сейчас служишь, Уилл? Уильяму Уоллесу? Королю Филиппу? Или кому-то еще? Ты что… стал наемником?

— Ты знаешь, что это не так.

— Откуда мне знать. Саймон по возвращении из Шотландии рассказал не так уж много, но мне известно, что вы оба участвовали в битве при Фолкерке. А там погибли тамплиеры. В том числе и магистр Англии. Может быть, его убил ты?

Уилл молчал, угрюмо уставившись в пол.

— Нет, Робер, я не изменился. Изменился Темпл. А я по-прежнему сражаюсь против человека, предавшего наши идеалы и использовавшего орден в своих целях.

— И как именно ты делаешь это на службе у Филиппа?

— Только король и папа могут повлиять на Эдуарда. Одну его войну уже остановили. Уоллес надеется также заставить его уйти из Шотландии. Кроме того, я шотландец, у меня там родня, и я намерен их защищать.

Робер помолчал.

— Но почему же ты, шотландец, так рьяно служишь Филиппу?

— Пока спор из-за герцогства Гиень не решен, королю будут нужны шотландцы. Они отвлекают силы Эдуарда. Вот почему он посылает Уоллесу деньги. Не много, конечно, но посылает. Уоллес оставил меня при дворе Филиппа, во-первых, чтобы я следил за пересылкой этих денег. А во-вторых, вообще для связи. — Уилл устало вздохнул.

— Я слышал, Уоллес погиб, — сказал Робер.

— Нет. Он надежно скрылся. Эдуард объявил на него охоту, в которой участвуют многие шотландские бароны. Лишь некоторые по своей воле, но большинство ради безопасности близких.

— Ты рассказал Филиппу об «Анима Темпли»?

— Конечно, нет. Он знает, что я был командором и бежал из Темпла, потому что великий магистр повелел английским тамплиерам примкнуть к войску Эдуарда в войне с шотландскими повстанцами. И это все. — Уилл замолк, пока ризничий проходил мимо с подносом, полным осколков желтого воска. — А что, Гуго по-прежнему имеет дела с Эдуардом?

— Они обмениваются посланиями, но нерегулярно. И, насколько мне известно, там нет ничего серьезного.

— Братство совсем захирело? — наконец спросил Уилл.

— А ты как думал? — сердито бросил Робер. — Нас всего трое: Гуго и я в Париже и Томас в Лондоне. И что нам делать? Заниматься примирением мировых религий на ежегодных встречах?

— Привлечь еще людей, — сказал Уилл.

— У нас много дел! — отрезал Робер. — Гуго руководит орденом. Занимается расширением торговли шерстью, подготовкой рыцарей, строительством кораблей, сбором пожертвований, а я ему помогаю. Кроме того…

— Что? — спросил Уилл.

— Пока ничего, просто проверяю слухи.

— Какие слухи?

Робер мотнул головой.