Реквием

Нет, конечно, если быть до конца честной перед собой, разобраться во всех этих хитросплетениях я, конечно же, могла бы, только зачем мне это? Я же не собираюсь становиться одним из звеньев этой их жизненно важной цепи. Я не тщеславна и не стремлюсь стать публичным человеком. Меня устраивает моё место скромного, но далеко не последнего человека в нашем вузе и в НИИ. И незачем мне заморачиваться чужими проблемами. Хитрость и я – категории несовместимые, поэтому у меня свой потолок.

А для зама, видно, эта среда родная. Он умеет плести тончайшие кружева интриг. И хотя вопрос с его дальнейшей карьерой пока остается открытым, я думаю, он пройдет во власть. Чей он протеже, кому выгодно его продвижение, чем оно продиктовано – не мой вопрос.

А мой друг юности – очень толковый ведущий инженер из нашего НИИ – женился на москвичке, дочери генерала. Сейчас в министерстве. Вот тебе и потолок! Не обидно, когда талантливые люди занимают там достойные места. А как мой знакомый Василий стал директором предприятия? Говорят, прикрылся броней чинов и старых заслуг, заручился высоким покровительством, и, когда какому-то крупному чинуше приглянулась его прекрасная квартира, они столковались. Может, треп?.. И мой шеф тоже, наверное, теперь мелкая разменная монета в чьей-то игре? А вдруг заму когда-то выпал джокер и уж он-то его из рук не выпустил? Ох не верю я в эти сказки про случайное везение!

Что послужило мне поводом к подобным рассуждениям? Зачем мне знать этот виртуальный – для меня – мир? Непонятен он мне, омерзителен. Некоторые по пути в него столько раз в грязи изваляются, прежде чем достигнут желаемого. А я никому пятой точки не лизала, ни с кем в постели не кувыркалась.

Увлеклась я что-то. Чепуха, всякая чертовщина в голову лезет. Наслушалась сплетен. Недаром говорят, что не критикует руководство разве лишь ленивый да трусливый. Так и хороших людей можно изгваздать и затащить в общую помойную яму. Может, большинство из тех, что идут во власть, имеют целью достойно служить родине, а я их не по шефу, а по заму меряю, как старая маразматичка. Я в своей жизни уже много ошибок совершила, многому научилась, теперь могу и покритиковать, – усмехнулась, оправдывая себя, Елена Георгиевна. – Только ни к чему мне это».

* * *

За окном тревожный сигнал «скорой помощи» разрезал ночную темноту. Кира очнулась от воспоминаний о Лениных рассуждениях в тот далекий памятный вечер. Мысли её потекли в другую сторону. Она вдруг, непонятно почему, представила себе молодую, счастливую Лену, окруженную веселой оравой сыночков и дочек. «Прекрасный мог бы быть вариант», – улыбнулась она, и её думы направились в русло забот о собственных внуках: «Как там сегодня справится младший внучок с контрольной по математическому анализу? Первый курс – самый трудный». Тревога о внуке отодвинула на второй план преходящие проблемы и радости, которые свели её в этот вечер с подругами юности. Потом она стала думать о младшей дочери, о маленькой внучке-прелестнице… и задремала с тихой радостной улыбкой на лице.

РЕКВИЕМ

 1

Тишина в комнате создавала иллюзию уединения и приносила Лене чувство облегчения и некоторой опустошенности. Она блаженствовала, полностью отдавшись во власть расслабления. Инна оглянулась на спящих подруг, прислушалась к их дыханию.

– Смотри, и Аня наконец окончательно отошла ко сну. Долго маялась, но усталость и волнение переполненного информацией дня ее сморили. И Жанна «отрубилась», будто провалилась в преисподнюю. Теперь их не подразнишь, – с шутливым сожалением вздохнула она.

– Угомонились, – прошептала Лена, придвинувшись к самому лицу подруги. И та поняла: разговор будет не предназначенный для чужих ушей, и напряглась.

– Сколько тебе осталось?

– Догадалась? Два-три.

– Года?

– Как это ни прискорбно… месяца. «Жизнь идет к последней, пока еще недописанной странице». А может, и раньше. В любой момент.

– Господи!

Обе женщины замолкли, придавленные своей беспомощностью перед роком. Лену в этот момент поразили безумно-тоскливые глаза подруги и руки, сведенные в безнадежной мольбе к Всевышнему. Маленькие ладони, сложенные просительно и приложенные к губам, будто отсылали в небо потоки обид. Молящие, скорбные руки, как на русских иконах.