Реквием

– Листа вспомнила, его «Пляску смерти». Хотелось понять, уловить фразировку, присвоить сердцу и… воспроизвести в голове стук костей скелетов. А знаешь, Шопена надо деликатней, нежнее играть, не страстно. Он под другие руки и души писал. И инструмент надо уметь понять, прочувствовать.

– Ты прекрасно знаешь теорию музыки и саму музыку, а мне не дано. Я ее только чувствую.

– Я – счастливый человек. Рядом со мной столько прекрасных людей находилось! Я их уважаю, обожаю, люблю. Не могу себе представить, что было бы со мной, если их изъять из моей жизни. С ума можно сойти, – сказала Лена.

– Трагедия, слов нет. А наша дружба на чём держится? Если быть до конца честной – на твоей снисходительности. Именно поэтому мы за всю жизнь ни разу крепко не поссорились.

– И на твоей тоже.

– А сегодняшнее мое поведение тебя не шокировало, не напрягало?

– Даже не удивило. Все знают, что провокация – твоя вторая натура. Но твои лучшие качества для многих наших сокурсниц прячутся за семью печатями. Они под грифом «секретно», – улыбнулась Лена.

– У меня же своя собственная шкала ценностей. А почему, сама себе толком объяснить не могу, – слабым голосом, в котором звучал отзвук усмешки, произнесла Инна. И в ее лице что-то мгновенно неуловимо изменилось. Она хотела сказать «была», но не стала лишний раз заострять внимание Лены на своей жизненной драме.

И та в свою очередь с готовностью закивала. Ей было не по себе от невыносимо горького тона подруги. И даже дело всей её жизни, над которым она перед этим размышляла, утратило в её глазах свое сакральное значение и на время словно бы полностью выветрилось из её головы.

– Много ли встретилось тебе ярких путеводных звездочек, которые повлияли на тебя, повели по жизни? – спросила Инна.

– В детстве: детдомовская кухарка, потом бабушка, учительница математики.

– А у меня была ты – мой талисман. Тебя сам Всевышний ко мне прислал. Судьбу благодарю за это. Я не сразу это поняла. Твоя честная категоричная душа обладала каким-то непостижимым мерилом правильного отношения ко всему происходящему вокруг. Ты не терпела фальши, лукавства, позёрства, ненавидела предательство. Ты говорила: «Честность не отпугнет настоящего друга. Если любая мелочь может разорвать дружбу, значит, между друзьями была недостаточная душевная связь». Я была твоей звёздочкой, а ты – моей галактикой. Все самое искреннее и чистое у меня связано с тобой. Я бесконечно признательна тебе за всё. – Голос Инны как-то подозрительно быстро осип. Набежали слезы. Потекли безудержно.

– Не надо. А твои племянники? – подсказала Лена, промокая Иннины слезы и с трудом сдерживаясь, чтобы самой не расплакаться. – Они выросли и взяли на вооружение твое деловое энергичное отношение к жизни. «Я вызову их в первую очередь, чтобы успели приехать и в последний раз повидаться», – тут же подумала Лена и в память, как в записную книжку, внесла свое решение.

– А внучатые племянники уже не те, какими я хотела бы их видеть. Иногда мне кажется, что мы с ними живем на разных планетах. Только меньшеньким внучонком я полностью довольна. Чего-то им не додала?

– Не придумывай. Своим воспитанием ты заложила в племянников хороший аванс на будущее. И все равно им сейчас трудно. Учились они в одном времени, а живут в другом. Мир изменился. Эпоха другая. И опыт нашей жизни им уже не очень подходит. Они должны свой накапливать и передавать детям. Поэтому ошибки их детей – уже не твоя забота.

– Не скажи. Не снимай вины.

– И потом, со временем даже родители перестают быть для своих детей центром мира. Подростки сами для себя становятся главным солнцем Вселенной. Они разочаровываются во всех и во всём. Но ты права, они нуждаются в таких, как ты, родственниках-друзьях. Это общение очень важно для их становления, особенно в опасный период разброда чувств и мыслей. Они, эти милые своенравные несмышленыши, слишком юны, чтобы понять, что пройдет не так уж много времени и с ними самими произойдет то же самое, что уже произошло с нами. Они повзрослеют.

– Я за своих внучатых племянников не очень волнуюсь. Они уже преодолели свой сложный возраст. Генетика взяла свое. Не было у нас в роду ни конченых слабаков, ни полных дураков. А мелочи в их характерах пусть родители подправляют.

Мне сестра рассказывала, что как-то пришли к ее старшему внуку подружки. Она открыла им дверь и непроизвольно вскрикнула: «О ужас!» Она не хотела их обижать, но так вышло.

– Что же ее так напугало? – полюбопытствовала Лена.

– Волосы девочек были выкрашены во все цвета радуги. Но это самое безобидное. Волосы можно остричь, они отрастут. Но в ушах у одной были украшения, уродующие мочки ушей, другая нарастила во рту неприятные клыки, лицо третьей, как новогодняя ёлочка: сплошь увешано пирсингом. На ушах, бровях, губах и в носу она насчитала не меньше полсотни побрякушек. Помимо всего руки и шеи у всех троих были разрисованы несмываемой татуировкой. Уж не знаю, что у них под одеждой», – рассмеялась Инна. – Сестра забеспокоилась, мол, чего внук может набраться от этих «прости господи», чему они его научат?