Реквием

Он преградил мне дорогу внезапно и оттеснил к стене, пока все остальные покидали зал. Я гневно смотрела на лицо, которое не видела вблизи долгие тринадцать лет и чувствовала, как пол шатается под ногами и учащается дыхание, зашкаливает пульс. Оказывается, какая-то часть меня с ума сходила от радости… обезумела от этой близости, втягивала его запах и с трудом удерживалась, чтобы не закрыть глаза, и в тот же момент понимала, что мне нужно бежать. Бежать далеко и быстро, как только могу. Его рука упирается в стену, прикрывая все пути к отступлению и этот тяжелый взгляд, которым он провожает последних участников и гостей, которые с нездоровым любопытством смотрят на нас обоих. Снова взглянул на меня и молчит, а мне все труднее и труднее дышать, словно я делаю вдох, а выдохнуть не могу… потому что в легкие попадает его запах… запах моего прошлого, от которого воспоминания вдруг становятся слишком яркими, чтобы оставаться просто воспоминаниями.

Когда вышел последний из гостей и Андрей захлопнул за ним дверь, я наконец-то, не выдержав, задыхаясь от волнения, спросила:

— Что ты себе позволяешь? Вот так просто вламываться в мою жизнь и в мою карьеру? Что тебе нужно, Андрей?

И вздрогнуть от звука его голоса… Господи, почему человек, который должен стать чужим, так и не стал им за все эти годы? Почему у памяти нет срока годности и я словно вернулась на много лет назад, где тембр его голоса заставлял сердце пропускать по удару… с пониманием, насколько я истосковалась по нему, насколько безумно соскучилась и как ненавижу себя сейчас за это.

— Я делаю то, что должен сделать. Просто поверь мне — так надо. У нас мало времени, и я объясню тебе все. Но потом.

Только выражение глаз… Он говорит, а глаза, они словно пожирают меня, и я чувствую, как сильно колотится сердце, отдавая эхом в виски… Совсем рядом его рука с сильным запястьем, часами с толстым ремешком, и я смотрю на нее, чувствуя, как мне хочется сжать это запястье пальцами и закричать:

"Где ты был так долго, Андрей? Почему все так? Почему ни слова от тебя? Почему мне все еще так больно? Наш первый разговор за все эти годы, а мы говорим все не то… не то…"

А вслух — то, что надо. То, что принято.

— Я не видела и не слышала о тебе тринадцать лет. Почему ты вообще решил, что что-то мне должен. Я ни о чем не просила.

Должен. Должен мне хотя бы разговор, хотя бы пару слов, почему отказался от нас, почему так легко отпустил. Но я такая слабая, чтобы забирать долги… Намного слабее тебя, Воронов.

— Когда речь идет о моей дочери, я не собираюсь ждать чьих-то просьб. Хватит того, что однажды ты уже решила и за нас, и за нее.

Словно пощечины — и щеки вспыхивают от каждого слова. И не могу удержаться, чтобы не дать сдачи:

— Кто тебе сказал, что это твоя дочь? — сказала и невольно закрыла глаза, возненавидев себя в тоже мгновение. Медленно открыла, а он, казалось, даже ни разу не моргнул, пронизывает взглядом, а я ловлю себя на мысли, что невольно смотрю на его губы.

— Это не важно. Лена, мы теряем время. Оставь свои попытки — я все равно не поверю. Мы сейчас выйдем отсюда, поедем за Кариной, и я увезу вас в безопасное место.

Внутри поднимается волна паники, потому что хочется идти за ним, хочется наплевать на все и идти, чтобы взял и повел за собой. Я так устала быть одной… так устала от этих изнуряющих воспоминаний. Устала думать о нем за эти дни. Устала врать себе. А потом вспомнила холодные глаза Савелия и невольно вздрогнула снова.

— Я никуда с тобой не поеду. Я вообще не доверяю ни тебе, ни твоему… — осеклась, не решаясь договорить.

Андрей склонился ко мне, заставляя вжаться в стену и с трудом сдержаться, чтобы не зажмуриться.

— Моему… кому? Отцу? Когда ты из его рук брала деньги — доверяла больше?

Вспыхнуть от кончиков волос до кончиков ногтей. Обвиняет меня? В чем? В том, что не дала себе умереть от голода? Ненависть нахлынула новой волной, накрывая, как цунами. Сметая абсурдное и ненужное очарование от встречи.

— Брала, когда мне угрожали. Брала, когда поняла, что ты не вернешься. У меня выбора не было. А теперь есть. И я никуда с тобой не пойду.

Попыталась оттолкнуть и пройти, но Андрей впечатал меня в стену, удерживая под руку, и от прикосновения по телу табуном прошли электрические разряды. Ударами по нервам, силой в бесконечные воспоминания.

— Ты свой выбор сделала… притом давно. Это я был настолько слеп, что не понял этого сразу. Хочешь ты этого или нет, но Карину я увезу, потому что имею на это право. Твой бравый герой в погонах не сможет вас защитить.

— Да. Ты на многое имеешь право. Право силы, — повела плечом, сбрасывая руку, но он сжал сильнее, и я перехватила запястье, коснулась его кожи и обожглась… отдернула пальцы. — А чего хочу я, тебя не волнует. О каком герое ты вообще говоришь? Ты бросил меня одну. Ты и твой отец затеяли эту игру в откуп от провинциальной идиотки.

На глаза навернулись слезы, и я возненавидела теперь уже себя — за то, что показываю свою слабость.