Рекрут

– Что если до русла под водой плыть долго? Можно ведь и не доплыть?

– Не должно так быть, – уверенно заявил Тимофей. – Ежели вода теплая, значит русло рядом.

– Неча гадать. На место придем и все узнаем, – оборвал предположения старшина.

Пройдя немного, Григорий приказал Нифону погасить факел, дабы не жечь напрасно. Когда, наконец, под ногами захлюпала вода, распорядился зажечь заново.

– Погодь, не зажигай, – произнес вдруг Тимофей.

– Чего это? – удивился старшина. – Хочешь сослепу в воду ухнуть?

– Гляньте-ка, – отозвался тот. – Как будто бликует что-то.

Все всмотрелись в темноту и действительно заметили, что она не такая уже кромешная. Со дна видимого теперь водоема будто бы отсвечивал слабый свет. Был этот свет настолько слабый, что при зажженном факеле его наверняка никто бы не заметил.

– Ага, светится чой-та, – подтвердил Семен.

– Это ж значит река рядом, мужики! Это ж снаружи свет попадает! – обрадовано выкрикнул догадку Денис.

Солдаты возбужденно загалдели. Эти слабые блики вдохнули в них надежду на спасение.

– Надо еще разобраться, куда выплывем. А то может прямо басурманам в руки, – остудил общую радость старшина.

– Этот туннель ближе к Масловке выходит. Так что, вполне может быть. – подтвердил Денис.

– Дык, я сплаваю проверю, – предложил Тимофей.

– Давай, только аккуратно.

Оказалось, туннель вывел их в небольшую заводь, расположенную метрах в двадцати от оскорины, растущей на входе в параллельный ход. Вокруг заводи, так же как и вдоль всего берега реки, густо росли кусты ивняка, в которых легко можно было затаиться. Лишь в одном месте обрыв, отступивший в других местах от реки, опускался прямо в воду. В этом месте и выходил в воду подземный ход. У оскорины Тимофей расслышал турецкую речь. Потому решили ждать темноты и тогда пробовать проскользнуть вдоль берега. Пока же отошли вглубь туннеля, туда, где было посуше.

– Жаль, боеприпас пропадет от воды, – посетовал Григорий. – Хоть и немного его осталось.

– У меня ветровка непромокаемая, – сообщил попаданец. – Можно в нее завернуть.

– Какая еще ветровка?

– Ну, куртка вот эта, – парень пошуршал в темноте одежкой из своего мира, используемой им в качестве сумки.

Старшина с сомнением ее ощупал и приказал всем сдать оставшиеся патроны. Оказалось, что все за раз завернуть в куртку не получится. Придется переправлять в три приема. Решили для пущей надежности сперва завернуть их в портянки, а потом уже в Денисову ветровку.

Так как время в темноте определить не было возможности, то иногда кто-нибудь ходил проверить, не погасли ли блики на дне подземного водоема. В ожидании уничтожили последние сухари, все одно намокли бы в воде. Постепенно возбуждение от предчувствия близкого освобождения улеглось и солдаты притихли, периодически впадая в легкую дрему.

Вдруг подземелье содрогнулось и со стороны реки донесся всплеск, будто в воду упало нечто огромное. Дремавшие солдаты подскочили на ноги.

– Что это было? – неизвестно кого спросил Денис.

– Кажись, басурмане оскорину подорвали вместе с входом в подземелье, – подал голос Тимофей. – Видать, решили основательно нас здесь запечатать.

– Как бы действительно не запечатали, – отозвался Григорий. – Чтой-то не понравился мне тот всплеск.

Не досказав о своем подозрении, он пошел в сторону реки. Остальные потянулись следом. Еще издали увидели светло-серую полоску, через которую в подземелье проникал наружный свет.

Как оказалось, турки действительно подорвали вход в параллельный туннель. Из-за сотрясения от взрыва отвалился значительный пласт над подводным выходом из подземелья, засыпав его, но оставив полуметровую щель выше уровня воды. В нее и проникал вечерний сумеречный свет. Выбраться из подземелья теперь стало гораздо проще. Если бы не одно но… Над щелью образовалась большая трещина, грозящая обвалом еще одного пласта мелового грунта. Обвалиться этот пласт мог в любое мгновение. В том числе и в то, когда кто-нибудь будет проползать под ним…

– Твою мать! – высказал свое мнение по поводу сложившейся ситуации старшина, и все молча с ним согласились.

Часть – 2

– Ох, мутит-то как нехорошо. И надо же было мне так нажраться с этим чертовым полковником. М-да, старею видать, – генерал грузно сел на ложе, морщась от головной боли. А ведь по молодости он мог хлебать вино сутки напролет и чувствовать себя отлично.

Немало воды с тех пор утекло. Вона Василиске дочурке-красавице уже восемнадцатый год идет. Вся в мать красою-то. Это ежели Василисе семнадцать, значит Настеньки уже десять лет, как нет. Дочке аккурат семь годиков исполнилось, когда супруга тогда еще полковника Михаила Алексеевича Жукова вдруг занемогла, да и не встала более. Сожрала ее неизвестная болезнь менее, чем за месяц. Ох и запил же Михаил тогда. Если бы не юная императрица, укорившая попавшегося на глаза находящегося в непотребном виде офицера, глядишь, и сгинул бы вслед за Настенькой. В гневе повелела разжаловать да отправить в солдаты. Однако, узнав о горе и о малой дочурке, смилостивилась. Как только полковник протрезвел, провела с ним долгую беседу.