Реконструктор

– Что именно вам понятно, товарищ старший лейтенант? – поинтересовался особист. – То, что, выпустив по складу – практически в упор – три десятка снарядов, удалось взорвать всего два вагона? И все? Весь ущерб?

– Красовский – не артиллерист. Даже и такой результат – и то удача! – парировал ротный.

– Странно… В вагон на разгрузочной площадке – попал. Причем вторым выстрелом! А в гораздо больший склад – тремя десятками снарядов, между прочим, не попал?

– Не так все просто, товарищ капитан, – покачал головою Федоткин. – Склады обвалованы, снарядом земляную насыпь так легко не пробить! Там несколько метров толщины, между прочим!

– Тремя десятками снарядов-то не пробить? – удивленно приподнял бровь Азаров. – Надо будет поинтересоваться у артиллеристов! Спасибо!

И он сделал еще одну пометку в блокноте.

– Далее… Эпизод с крестом. Все опрошенные в один голос утверждают – старшина к кресту не пошел, остался стоять на месте. Правда, Казин говорит, что слышал команду залечь – но вот Охримчук такой команды не слышал отчего-то…

– Он ранен и контужен… – развел руками Горячев. – Что ж вы от него хотите?

– Допустим, – кивнул капитан. – Однако я еще не закончил. Дальнейшего боя вообще никто не видел. Да, оба бойца уверяют, что слышали выстрелы и взрывы, но собственно боестолкновения никто не наблюдал. Вы хотите меня уверить в том, что старшина в одиночку перебил всех немцев, которые шли за ними по пятам? Из винтовки перестрелял? Он такой меткий стрелок?

– Вообще-то да, – не унимался ротный. – Очень даже хороший! Так у него же был пулемет!

– И где он его раздобыл? Немцы одолжили?

Старший лейтенант промолчал.

– Последний эпизод, – снова сверился с блокнотом особист. – Переход через линию фронта. Как был снят часовой – никто не видел. Охримчук был без сознания и не может утверждать, что старшина был с ним рядом все то время, пока Казин ходил за помощью. Почти полтора часа, между прочим. Кстати, а отчего Красовский сам через фронт не пошел? Он, между прочим, командир взвода, старшина. Мог бы гораздо быстрее организовать помощь раненому, нежели рядовой боец.

Оба его собеседника молчали.

– Подвожу итог. Мы достоверно знаем, что среди вышедших через линию фронта командиров есть вражеский агент. Таковых командиров у нас только двое – лейтенант Малашенко и старшина Красовский. Оба принимали участие в разработке плана нападения. Но если все действия лейтенанта происходили на глазах у большого количества бойцов, что подтверждается их показаниями, то старшина Красовский большую часть времени отсутствовал неизвестно где. Его слова никем подтверждены быть не могут. Мог ли он в это время иметь контакт с немцами? Агентурный контакт, я имею в виду. Мог. Возразите, что и этого никто не видел? – Особист поднял глаза на офицеров. – Соглашусь. Но таковой возможности исключить не могу. Далее. Действия Красовского при отходе тоже не всегда находят свое подтверждение. Боя никто из бойцов не видел, наличие пулемета у старшины труднообъяснимо. Он отсылает через линию фронта рядового бойца – а сам остается в немецком тылу. Почему?

– А вы сами-то, товарищ капитан, как можете все это объяснить? – спросил ротный.

– Немцы вполне могли подстроить своему агенту правдоподобную легенду. Чтобы выставить его героем в наших глазах. Или вы уж настолько их недооцениваете? Напрасно!

Федоткин молча вертел в руках карандаш.

Азаров закрыл свой блокнот, убрал его в полевую сумку. Встал.

– Я уж молчу о том, что старшина не в первый раз оказывается в окружении… Странно это, вы не находите, товарищи? И каждый раз выходит оттуда прямо-таки геройским образом! Может быть, его уже пора к ордену за это представлять?

Оба офицера ничего на это не ответили.

– Я доложил руководству о своих выводах. – Капитан надел фуражку и поправил гимнастерку. – Оно с ними согласилось. Можете спокойно планировать ваши операции и дальше, товарищ майор. Мое участие в деле завершено.

– А… – вскинулся было ротный.

– Старшина Красовский будет арестован и предстанет перед судом военного трибунала. Надеюсь, никаких возражений у вас против этого нет?

Глава 17

Пробуждение мое вышло каким-то непонятным: кто-то немилосердно тряс меня за плечо и пытался разбудить. А я сквозь сон отмахивался от него.

– Встать! – отчего-то по-немецки.

Не раскрывая глаз, на том же языке посылаю будильщика в далекое пешее путешествие. В ответ меня попросту трескают по спине.

Ну, сейчас у меня этот товарищ огребет! Рывком сажусь на койке и продираю глаза.

Здрасьте, приплыли!

Незнакомый лейтенант и два бойца. Так это я их матерно послал? Утешает только то, что по-немецки. Авось народ не понял и не обиделся.

– Старшина Красовский? – недружелюбно спрашивает меня офицер.

Ну, точно, он знает немецкий язык. То-то и смотрит на меня волком. Ну, извини, мужик: спросонья-то кого хочешь послать можно, пусть даже и самого Верховного. Это ж сон, там чего только не бывает.

– Я, товарищ лейтенант. Я Красовский.

– Документы ваши разрешите.