Реконструктор

Наше обиталище находится посреди здоровенного болота. Небольшой островок, маленькая избушка. В прямом смысле слова – на курьих ножках! Точнее, на сваях. Раньше, как объяснил нам дед, по весне остров затапливало почти весь. Вода – аж пол в доме заливала! Вот он и поставил такую необычную избушку. Теперь тут сухо в любую погоду. Островок небольшой, и я оббегаю его весь минут за сорок. Здесь повсюду лес, старый и совершенно дремучий. Тропа сюда ведет всего одна, узкая и извилистая. Как только я начал бегать, дед отвел меня на болото и показал, как по ней ходить. То же самое он сделал и с Ларичевым – это второй наш ходячий.

– Мало ли что… – буркнул тогда из своей бороды Ерофеич. – Война! Вот не приду я к вам, все же в жизни случается! Как тогда к людям выходить будете? Утопнете же!

На это возразить нечего. Воспользовавшись случаем, спрашиваю деда о том, каким таким образом он переволок нас сюда.

– Митяй помог, племяш мой, – нехотя говорит Ерофеич. – В одну-то харю я б вас и не доволок… Пришлось его брать.

– Что ты так? – удивляюсь я. – Племяш ведь, не чужой человек!

– А! – машет рукою дед. – Балабол он. Нет в нем твердой жизненной линии! Мотается, словно не пойми кто! Болтун – одно слово!

Нас на островке пятеро.

Из моих ребят нет никого, что некоторым образом меня радует. Уцелели в том бою, никто под пулю дуриком не подставился.

Ларичев – угрюмый и неразговорчивый сибиряк. Был пулеметчиком. При неудачном нападении на вражеский артсклад был ранен в бедро. Теперь ходит, правда, с палкой.

Леон Кочарян – жизнерадостный армянин, полная противоположность Ларичеву. Ранен в обе ноги – миномет. Одна нога заживает плохо, что его сильно волнует.

Виктор Петрищев – он откуда-то из-под Куйбышева. Плох – сквозное ранение в грудь. Постоянно в беспамятстве, мы по очереди сидим рядом с ним. Боюсь прогнозировать, но, на мой взгляд, шансов у него немного.

Марат Мишин. Этот из Казани. Общительный татарин составляет компанию Кочаряну – тоже любит поговорить. Причем на все темы сразу. В последнем бою (том самом, в овражке) схлопотал две пули. В правую руку и в правую же ногу. Не шибко ходячий, передвигается по дому на костылях.

Вот и вся наша компания. Скучать особо некогда: дед тотчас же озадачил по хозяйству всех, кто может хоть как-то передвигаться. Мне, как самому здоровому (на взгляд деда, незаслуженно), отвалили больше всех. В том числе и рубку дров. Здесь есть своя хитрость. Рубить деревья можно не всегда – стук топора хорошо слышен в лесу. Делать это можно только в строго оговоренное время. Почему – неизвестно, Ерофеич на эту тему не распространяется. Сказал – как отрезал. А вот пилить – это завсегда. Чем мы с Ларичевым и занимаемся. Марат, в меру своих сил, нам в этом помогает. В основном – словесно, за что иногда рискует схлопотать поленом.

Вот так и живем.

По вечерам чистим оружие. Дед принес на островок три винтовки – мою СВТ и две трехлинейки. Патронов много, но стрелять нельзя – конспирация! Еще одну винтовку Ерофеич оставил себе, для охоты. И иногда приносит нам мяса. Его мы коптим, подвешивая на крючках в специальном шалашике.

Где-то за линией фронта. Штаб 8-й армии.

Кабинет начальника штаба генерал-майора Кокорева

– Разрешите войти, товарищ генерал-майор?

– Входите, подполковник. Присаживайтесь и давайте сразу к делу. Что у вас нового по этому немецкому полковнику?

Вошедший визитер являлся заместителем начальника армейской разведки 8-й армии. И по данному вопросу докладывал уже в третий раз.

– Товарищ генерал-майор, группа старшего лейтенанта Селиверстова на связь так и не вышла. Более того, по агентурным данным…

– Откуда? Что за агентура такая?

– Партизаны сообщили. Так вот, по их сведениям, группа старшего лейтенанта была уничтожена еще в мае. Для этого использовалось специальное войсковое подразделение, предназначенное именно для подобных целей. Партизанам удалось найти и осмотреть лагерь Селиверстова. Он пуст, все землянки сожжены и взорваны. Ими также обнаружены тела погибших бойцов из состава разведгруппы.

– А документы Хильгера?

– Их нет. Но, по данным партизан, немцы их также не получили.

– Вот как? И чем вы можете объяснить это?

– Я полагаю, что старший лейтенант, не имея возможности передать полученные сведения по рации, хотел переправить документы через линию фронта. Но просто не успел этого сделать. Наш связной опоздал всего на несколько дней…

– Весело… И что же мне докладывать командарму? Он только вчера об этом вспоминал!

– В последнем своем донесении, которое было нами принято с большими купюрами из-за неисправности радиостанции старшего лейтенанта, он сообщал, что вынужден оставить часть раненых у местного лесника. Тот уже не раз оказывал помощь отряду. Вполне возможно, кто-то из них в курсе дела…

– М-да! Шатко это все… ненадежно как-то.

– Других вариантов у нас нет, товарищ генерал-майор.

– Что вы предлагаете?