Реконструктор

Оборачиваюсь.

За невысоким заборчиком из жердей (плетень?) проходят две молодые девушки. Закутанные в платки, лиц почти не разобрать. Только по голосам и можно предположить их возраст. Подхожу ближе и прислушиваюсь.

— Так и впрямь же, война на дворе. Что дальше будет-то?

— А кто ж его знает? — печально отвечает собеседница. — А вот только думаю, что ждать надо… Не может же всё так плохо быть?

Под моей ногой хрустит щепка, и обе девушки оборачиваются.

— Ух ты, немец! Поди и слышит всё?!

— Да и черт с ним! Они же по-нашему — совсем не бельмеса! Такому, хоть что говори, только и кивает. Вот жрать потребовать — тут они первые! И как только их зенки не повылазили до сих пор? А его сейчас и обругать могу — ничего не поймет, лишь бы я при этом улыбалась.

— Рисковая ты, Машка! Смотри — так и обжечься можно!

— Можно, — говорю я. — И даже быстрее, чем вы думаете.

Судя по тому, что обе девушки мгновенно замолкают и бледнеют, сказал я правильно. Во всяком случае, они все поняли.

— Осторожнее надо быть, фройляйн! — укоризненно покачиваю головой. — Не надо считать всех наших солдат совсем уж глупыми…

Топот ног — и обе девушки стремглав исчезают за углом ближайшего дома. А я стою на месте и пытаюсь переварить в своей голове происшедшее. Так я не только понимаю русский язык, но и говорить на нем могу? Ничего себе открытие…

Ожидаемый мною транспорт, прибыл только через час. Обыкновенная телега, с сидящим на ней хмурым солдатом. Мы вместе погрузили туда какие-то ящики, и возница хлестнул лошадь вожжами. Телега неторопливо двинулась по раскисшей дороге. К разговорам мой попутчик расположен не был, на все вопросы бурчал что-то невразумительное, и я прекратил свои попытки. Мы медленно тащились по неприветливому лесу. Оглядываясь по сторонам, я замечал следы недавних боев, брошенные окопы, сгоревший грузовик, воронки, оставленные снарядами. Совсем недавно тут грохотали выстрелы и люди в военной форме остервенело резались друг с другом. Мне даже кажется, что я и сейчас слышу эхо недалеких выстрелов и гранатных разрывов. Всё это вскоре ожидает и меня. Казалось бы, чего переживать по этому поводу? Война — естественное дело для солдата. Всё так. Но что-то меня гложет. Почему-то начинают жать сапоги, и тесной становится шинель. Что же это? Не понимаю…

Примерно через час, деревья поредели, раздались в стороны, и мы выехали на открытое место. Возница оживился и хлестнул понурую лошадь. Телега резвее покатила к видневшимся невдалеке домам.

— Тебе туда! — ткнул кнутовищем в сторону отдельно стоящего дома возница. — У герра лейтенанта сейчас обед, так что он будет там очень скоро.

В противовес моему взводному в маршевой роте, Карл Морт оказался розовощеким, пышущим жизнью, весельчаком. Прочитав мое предписание, он только хмыкнул и небрежно отложил его в сторону.

— Говоришь, память потерял?

— Так точно, герр лейтенант! Но не совсем, последние события я помню хорошо.

— А! Было бы из-за чего переживать! Есть-пить можешь, видишь и слышишь — этого достаточно, чтобы выжить. Ойген! — кричит он, повернувшись куда-то в сторону.

Стук сапог, и на пороге появляется здоровенный солдат. Рыжий и веснушчатый.

— Клаус, проводи нашего нового камрада во второй взвод.

— Яволь, герр лейтенант! — вытягивается солдат.

— Всё, Макс! Иди, знакомься со своим новым домом.

По пути я разговорился со своим провожатым. Тот, в противовес вознице, оказался парнем словоохотливым, и всю дорогу болтал без умолку. От него я узнал, что в деревеньке располагается не вся рота — только первый и второй взвод. Все остальные стояли на постое в километре отсюда — там, в лесу, были какие-то бараки, оставшиеся ещё от русских. По прикидкам Клауса, такая спокойная жизнь длиться долго не могла.

— Нас сейчас пополняют — только вчера прибыло сразу шесть человек. Если и дальше пойдёт все такими темпами, то по штатной численности роту доведут уже дней через пять-шесть. Вот тогда райская жизнь и закончится. Прощайте теплые домики и снова на передовую.

— Далеко это отсюда?

— Километров пятьдесят… Хотя, кто его знает, куда уползёт линия фронта за эти дни? Мы вроде бы наступаем и успешно. Хотя и не так быстро, как в прошлом году.

Мы неторопливо идем по улице, и мне всё время кажется, что я уже где-то слышал имя и фамилию своего провожатого. Но где? Память ничего мне не подсказывает.

Вот и большой дом за покосившимся забором. Во дворе шумно, несколько человек, перекрикиваясь, разгружают дрова с подъехавшей телеги.

— Герберт! — перегнувшись через остатки забора, кричит мой провожатый. — Где герр обер-фельдфебель Мойс?

— В доме. А что?

— Вот, привел к вам нового товарища — принимайте! Проводи его к обер-фельдфебелю.

— Нового? Это хорошо! Надеюсь, он не будет таким неисправимым болтуном, как ты.

— И таким вечным скептиком, как ты! — парирует с удовольствием Ойген.

Меня окружают все находящиеся во дворе солдаты.

— Позвольте представиться, герр старший стрелок — рядовой Герберт Мойзен! — протягивает мне руку окликнутый провожатым солдат.

— Красовски Макс. Можно просто Макс, — протягиваю ему руку в ответ.