Реки Вавилона

Занавески бились о жалюзи в квартире на третьем этаже в Герцлии. Одна из жалюзей с громким треском закрылась. Бригадный генерал ВВС Тедди Ласков сел на кровати и сунул руку в ящик ночного столика. При тусклом свете, струившемся из окна, он увидел, что жалюзи захлопнулись от ветра, и снова лег, не отнимая руку от автоматического пистолета 45-го калибра. Жаркий ветер заполнил маленькую комнату.

Простыня рядом с ним зашевелилась, и из-под нее высунулась голова.

— Что случилось?

Ласков покашлял.

— Задул шарав, — ответил он, назвав хамсин так, как он звучал на иврите. — Пришла весна. Приближается мир. Что могло случиться? — Генерал убрал руку от пистолета, нашарил в ящике сигареты и закурил.

Простыня вновь зашевелилась. Мириам Бернштейн, заместитель министра транспорта, наблюдала за мерцавшим кончиком сигареты Ласкова, делавшего короткие и резкие затяжки.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она.

— Прекрасно. — Генерал оперся на руку и посмотрел на Мириам. Он различал под простыней все изгибы ее тела, но лицо женщины наполовину утонуло в подушке. Ласков включил ночник и отбросил простыню.

— Тедди. — В голосе Мириам прозвучало легкое недовольство.

Он улыбнулся.

— Я хочу посмотреть на тебя.

— Ты и так уже насмотрелся. — Она потянула простыню на себя. Но Тедди вновь отбросил ее. — Мне холодно, — пожаловалась Мириам и свернулась в комочек.

— Но здесь тепло. Неужели ты не чувствуешь?

Мириам что-то раздраженно буркнула и грациозно вытянула руки и ноги.

Ласков посмотрел на ее загорелое обнаженное тело. Его рука медленно поднялась по ее ноге, погладила густые волосы на лобке и остановилась на груди.

— Чему ты улыбаешься?

Мириам потерла глаза.

— Я думала, это был сон. Оказывается, нет.

— Ты имеешь в виду конференцию? — Тон, которым был задан вопрос, выдал его раздражение.

— Да. — Мириам накрыла своей ладонью руку Тедди, вдохнула ароматный воздух и закрыла глаза. — Чудо свершилось. Сейчас ситуация совсем не та, что в семидесятых годах. Мы вступили в новое десятилетие, и теперь израильтяне и арабы готовы сесть за стол переговоров и заключить мир.

— Поговорить о мире.

— Не будь таким скептиком. Нельзя с этого начинать.

— Лучше с самого начала настроиться скептически. Тогда не будешь разочарован результатом.

— Но ведь надо попытаться.

Тедди посмотрел на Мириам.

— Разумеется.

Мириам улыбнулась.

— Мне надо вставать. — Она зевнула и снова потянулась. — У меня назначена встреча за завтраком.

Ласков убрал руку с ее груди.

— С кем? — невольно вырвалось у него.

— С одним арабом. Ревнуешь?

— Нет. Спрашиваю только из соображений безопасности.

Мириам рассмеялась.

— С Абделем Маджидом Джабари. Он мой главный советчик. Знаешь его?

Ласков кивнул. Джабари был одним из двух арабов — членов израильского кнессета, отправлявшихся на мирную конференцию.

— А где?

— В кафе «Майкл» в Лидде. Так я опоздаю. Можно я оденусь, генерал? — Мириам улыбнулась.

Но Ласков отметил про себя, что улыбался только ее рот, а темные глаза оставались спокойными. Ее крупный рот с полными губами мог выражать весь спектр человеческих эмоций, тогда как глаза просто внимательно наблюдали. Замечательные глаза, потому что они абсолютно ничего не выражали. Сквозь них нельзя было проникнуть в ее душу. Она не хотела, чтобы кто-то знал, что видят эти глаза.

Тедди протянул руку и погладил ее длинные, густые черные волосы. Без сомнения, она была необыкновенно хороша, но эти глаза… Он заметил, как от его поглаживания Мириам поджала губы.

— Ты когда-нибудь улыбаешься по-настоящему?

Мириам поняла, что он имеет в виду. Она уткнулась лицом в подушку и пробормотала:

— Может быть, буду, когда вернусь из Нью-Йорка. Может быть, тогда.

Ласков перестал гладить ее волосы. Связывала ли она свои надежды с успехом мирной конференции? Или она надеялась услышать хорошие вести о своем муже Иосифе, летчике ВВС, который три года назад пропал без вести в небе над Сирией? Он был подчиненным Ласкова, и Ласков наблюдал на радаре, как его сбили. Он был абсолютно уверен, что Иосиф мертв. Ласков чувствовал такие вещи, ведь он сам много лет был боевым летчиком. Настал час для решительного разговора. Тедди хотел знать, какое место он занимает в жизни Мириам, прежде чем она уедет в Нью-Йорк. Ведь, может быть, он снова увидит ее только через несколько месяцев.

— Мириам…

И тут раздался громкий стук в дверь. Ласков свесил ноги с постели и встал. Крепкий, коренастый мужчина с внешностью скорее славянина, чем еврея, густые брови сходились на переносице.

— Тедди, возьми пистолет.

Ласков рассмеялся.

— Вряд ли палестинские террористы стали бы стучать в дверь.

— Ладно, но тогда хотя бы надень брюки. Понимаешь, вполне возможно, что это за мной. По официальному делу.

Ласков натянул хлопчатобумажные брюки цвета хаки, сделал шаг в направлении двери, но потом решил, что бравада в нынешней ситуации выглядит глупо. Он вытащил из ящика ночного столика американский армейский «кольт» 45-го калибра и сунул его за пояс брюк.

— Лучше бы ты не сообщала своим подчиненным, где проводишь ночь.