Рейхов сын

Однако на сей раз бригадир ошибся. Отправленная на захват высот рота немцев, чего сэр Горацио не заметил, в панике улепетывала назад. Миг, и земля дрогнула от дробного грохота копыт, запели рожки, и через холмы, на рысях, перемахнул вал королевских конногвардейцев. Они шли умирать — за Англию и короля. В парадной форме.

Это было прекрасное, завораживающее и внушительное зрелище — казалось, время обратилось вспять и на землю вернулись славные времена герцога Веллингтона. В своих черных и красных мундирах, начищенных до блеска кирасах и шлемах с разноцветными плюмажами, с обнаженными палашами, кирасиры, не задерживаясь на перестроения, ринулись вперед, стремительно переходя в галоп, не обращая внимания на полетевшие в их сторону пули, на падающих товарищей и кричащих от боли раненых коней.

— Это… — ахнул Хорнблауэр. — Черт возьми, это великолепно, но так не воюют!

А передовые всадники, меж тем, уже врубились в правофланговую роту солдат «Великой Германии», смяли их, обагрив кровью врага клинки, и ринулись дальше, среди взрывов, свиста осколков и пенья пуль.

— Примкнуть штыки! — бригадир выхватил шпагу и вспрыгнул, словно молоденький, на бруствер окопа. — Поддержим гвардию! Боже, храни Англию! В атаку! За мной!

И первым ринулся вперед.

На подступах к Иерусалиму.

17 сентября 1941 года, 11 часов 45 минут.

— Вот отчаянная голова. Что творит, а? — восхищенно произнес высунувшийся из люка командирского танка майор Вилко, разглядывая в бинокль поле боя, где уже дымили два английских «Крестоносца» и французский R40. Бинокль был отменный, цейссовский, выигранный в карты у одного из интендантов немецкого 19-го танкокорпуса незадолго до наступления в Бельгии.

35-й отдельный танковый батальон Арсения Тарасовича первым вышел в предместья столицы Иудеи, прорвав слабое вражеское сопротивление под Рамаллахом, и теперь Вилко стремился закрепить успех. Первая и вторая роты батальона и вся имеющаяся мотопехота были посланы им охватить фланги, четвертая рота, состоявшая из самоходок, отстала на марше, а третьей роте капитана Хальсена, вместе с приданным ему батальоном тувинских кавалеристов, майор приказал изображать наступление по центру, сковать и вытянуть на себя как можно больше сил неприятеля, покуда подходят основные силы бригады. Макс Александр так и сделал… поначалу. А сейчас, решив что врагов для него собралось вполне достаточно, рванул в атаку уже не мнимую, а реальную. Противотанковые двухфунтовки и 25-миллиметровки англо-французов ничего не могли поделать с его КВ. Огонь же советских пушек для техники и живой силы неприятеля был смертелен, а скачущие немного позади бронированных махин кавалеристы готовились уже обогнать танки и сойтись с врагом в рукопашной. В том, что это у тувинцев получится и что врага они опрокинут, Вилко ничуть не сомневался — передовой полк вообще себя зарекомендовал в качестве первейшего пугала для солдат Новой Антанты. Там, где на своих мохнатых лошадках появлялись тувинцы, солдаты противника предпочитали побыстрее разбегаться с криками: «Ой, мамочки». При том, что ни в какой особой жестокости, в отличие от тех же, например, зуавов, тувинские кавалеристы замечены не были.

— Вот бисов сын. Эдак наш Хальсен Львиное Сердце в одиночку освободит Гроб Господень, — пробормотал Вилко и спустился внутрь танка. — Непорядок, надо поучаствовать.

— Товарищ майор, штаб бригады вызывает, — тут же доложился радист.

Выслушав приказ, короткий, емкий и нецензурный, Арсений Тарасович плюнул в сердцах и, оттеснив радиста, лично отдал распоряжение всему батальону отступать.

— Командир, ну я ж их почти дожал! — раздался из динамиков возмущенный вопль Хальсена. — Через полчаса — край, — за околицу зацепимся!

— Отступай, Максим Саныч, это приказ, — печально ответил майор. — Политиканы опять у нас победу украли. Англия мира запросила, прекращается огонь на всех фронтах.

Из радиосообщения товарища Левитана.

От советского информбюро!

Сегодня, в три часа дня по московскому времени, на всех фронтах было объявлено о прекращении огня. Империалисты Великобритании, добиваемые в своем логове доблестными советскими и германскими солдатами, запросили мира. Агрессор полностью разбит и поставлен на колени!

Лондон, Букингемский дворец.

20 сентября 1941 года, 10 часов 12 минут.

Над столицей Великобритании уже третий день не выли сирены. Третий день городу не угрожали бомбардировщики и остановленные Монтгомери на подступах к Вэйбриджу и Уолтону-на-Темзе войска Манштейна. Третий день длилось перемирие, которое вскоре должно было закончиться подписанием мирного договора.