Рейд ценою в жизнь

В реальной жизни все было сложнее. Люди гибли, получали ранения – не успеешь привыкнуть, а бойца уже нет. И снова надо присматриваться, делать зарубки…

Разведчики молчали, опасливо косились на командира. Даже Багдыров не улыбался. Настороженно поглядывал красноармеец Вожаков – внушительный, плечистый, родом из Саратова, где на заводе сельскохозяйственных машин возглавлял комсомольскую ячейку и приобщал подрастающую смену к борьбе и боксу. Переминался с ноги на ногу светловолосый Саша Бурмин – бывший тракторист и победитель социалистических соревнований – человек невозмутимый и малотребовательный. Смотрел честными глазами Вадик Мостовой – паренек интеллигентный, склонный к фантазиям, которые иногда давали положительный эффект. Понятие «вшивая интеллигенция» к нему не относилось – в противном случае он бы здесь не оказался. Выжидающе смотрел Сергей Герасимов – парень умный, ироничный, любитель скрывать свои мысли за загадочными ухмылками. До войны он учился в техникуме связи, вроде бы окончил, устроился специалистом на телефонную станцию – в этот момент военкомат и вспомнил, что Серега еще не служил. А как отдал полтора года на благо Отечества, разразилась война, и мысли о гражданской жизни приняли иллюзорный характер…

– Опять за «языком», товарищ лейтенант? – деловито осведомился Шлыков. Будучи самым низкорослым, он всегда стоял на левом фланге, что неизменно вызывало шутки про «хату с краю».

– Опять за «языком», Петр Анисимович. Что нам стоит, верно? Сколько их уже взяли – и майоров, и полковников, и даже целого генерала от инфантерии. Каждый день берем – надоело уже. Не помните, Петр Анисимович? Вот и я не помню. Скоро взвод расформируют, вас отправят в пехоту, а меня под трибунал.

– Ну, вы скажете, товарищ лейтенант, – насупился Вожаков. – Нам просто не везло пока…

– Мы воюем по везенью? – оборвал Шубин. – Или все же упорством, волей и целеустремленностью? Ты же комсомольский вожак, Вожаков. Не настораживает, что мы неделю бьемся лбом в закрытые ворота?

– Приказали взять сухой паек, товарищ лейтенант, – негромко заметил Герасимов, – вроде поели уже. Значит, не на час идем?

– Идем, пока не выполним задачу. Понадобятся сутки или двое – значит, так тому и быть. Но если, находясь во вражеском тылу, мы станем свидетелями нашего наступления, которое начнется без должного разведывательного обеспечения… – Шубин сделал выразительную паузу.

– То вы нам покажете кузькину мать, – предположил Мостовой.

– Нам всем покажут кузькину мать. Ладно, это было лирическое вступление. Рацию не брать – в ней нет необходимости. Приказываю: скрытно выдвинуться через болото и заняться активным поиском. Углубляемся как можно дальше. Вопросы есть?

– Вопросов нет, товарищ лейтенант, – заулыбался Багдыров, – не в первый раз идем. Чем дальше в лес, тем больше дров… в смысле, немецких офицеров.

– Ты стал любителем русских поговорок? – нахмурился Шубин. – Выдвигаемся в колонну по одному, рот не открываем, проявляем осторожность и осмотрительность. В случае выхода на объект Шлыков, Бурмин – группа поиска, Вожаков, Герасимов… и я – группа захвата; остальные – группа прикрытия. И никак иначе, зарубите себе на носу. Действовать быстро, решительно и грамотно. Но только по приказу, это понятно? – Глеб пристально посмотрел на Мостового. Тот сделал серьезное лицо и скромно кивнул. Остальные заулыбались.

Трава на ничейной земле была по пояс – вроде и злаковые, а все же – сорняки. Ползли, закусив удила, загоняя вглубь отчаянное желание встать и побежать.

– Бурмин, ты чего свои бутсы мне в физиономию тычешь? – шипел Мостовой. – Не видишь, что я тут? Не тормози, Саня, пошевеливайся. Эх, Бурмин, Бурмин, я бы с тобой точно в разведку не пошел…

– А ты не наседай, чего ты наседаешь? – огрызался вспотевший Бурмин. – Навалился, как на бабу, стыда и совести у тебя нет, Вадим…

Разведчики сдавленно посмеивались. Через поле виднелась тропа – ходили к немцам так часто, что трава не успевала подниматься. Приближался лес, погруженный в низину. Местечко выбивалось из типичного ландшафта. Криворукие деревья произрастали густо – почерневшие, узловатые, ветвистые, но далеко не везде покрытые листвой. Болото расползалось по низине, губило растительность, отравляло воздух. Неприятный запах аммиачных испарений уже чувствовался.

Равнина оборвалась, скатились в низину. Протоптанная дорожка огибала гниющий кустарник, уходила в темень леса. Несколько шагов в чащу, и почва под ногами стала вязкой, зачавкал мох. Трясины были дальше, метров через двести, а пока можно было идти без опаски. Маленькая колонна втянулась в заболоченный лес…

К такой обстановке уже привыкли. Мрачно, рискованно – как в страшной русской сказке, – не хватало только леших с кикиморами, а ближе к трясинам – водяных. Роились кровососы – приходилось прятать открытые части тел, защищать глаза. Низина углублялась, но ближе к ее середине деревья разомкнулись, расползся и поредел кустарник.