Рефлекс

Зуд не утихал, но сколько Милли ни ерзала на стуле, почесаться не получалось.

Из «Интерробанга» Милли зашагала в восточном направлении. На тротуарах было столько народу, что незаметно следить за ней мог любой. Мимо проехало одно такси, второе. Третье Милли остановила и, невольно вспоминая Шерлока Холмса, сказала:

– Национальная аллея, пожалуйста, со стороны Капитолия!

Таксист высадил ее на углу Четвертой и Индепенденс-авеню, и Милли по траве прошла к Восточному корпусу Национальной галереи искусства. Она поднялась на второй этаж, где под крышей из фацетированного стекла парит огромный красно-черный мобиль Колдера. Едва она добралась до верхней ступеньки лестницы, дверцы лифта открылись и вышла женщина с капризным ребенком в коляске. Милли не слышала, чтобы кто-то поднимался за ней следом, однако шмыгнула в лифт. Дверцы закрылись, и она поехала вверх. Когда дверцы открылись, она не вышла, а нажала на кнопку нижнего этажа, спустилась в подземный вестибюль и по траволатору перебралась в старый Западный корпус. С траволатора Милли отправилась в сувенирную лавку и, встав за внутренней витриной, пригляделась к выходящим из Восточного корпуса. Напротив по стеклянной стене кафе «Каскад» лилась вода.

Пролетело несколько минут, и Милли нахмурилась. Она увидела группу японских туристов, семью из пяти человек, трех старушек, которые едва ковыляли, одна на ходунках-опорах, мужчин с мольбертом и с деревянным ящиком с красками. Если АНБ так быстро собрали этот «карнавальный костюм», то она недооценила эту организацию.

Милли почти успокоилась, когда из Западного корпуса вышел мужчина и зашагал вдоль витрины кафе, рассеянно поглядывая на посетителей. Половина мест в «Каскаде» пустовала, и мужчина периодически останавливался посмотреть то на одну группу столиков, то на другую. Он прошел мимо Милли и не заметил ее, потому что она пряталась за витриной. Вот она выбралась из-за витрины и встала так, чтобы глянуть в щель между двумя большими художественными альбомами.

Мужчина был среднего роста с очень короткими светлыми волосами вокруг большой лысины – точь-в-точь как тонзура у монаха, – в синей ветровке и в слаксах.

Он может искать жену. Или детей. Или бабушку.

Милли присмотрелась к позе мужчины и почему-то усомнилась, что он здесь случайно. Она сняла синий плащ, вывернула белой подкладкой вверх и скатала в плотный рулон. Касса освободилась, и Милли быстро подошла туда с шарфом с узором в виде репродукции «Детей, играющих на пляже» Мэри Кассат. Расплатилась она наличными и попросила пакет больше того, что продавщица хотела дать ей под шарф.

– Для плаща нужно, – пояснила Милли с улыбкой.

Продавщица пожала плечами и вручила ей бумажный пакет.

– Спасибо огромное!

«Монах» стоял у кафе, к которому вели все переходы, и смотрел на восточное крыло.

Милли шмыгнула в уборную справа от сувенирной лавки и торопливо повязала шарф вокруг головы. Получился аксессуар в цыганском стиле. Перекрученные и завязанные, «Дети на пляже» превратились в бежево-синюю абстракцию, а розовые щеки девочки стали ярким пятном чуть выше узла. Милли неспешно вышла из уборной и направилась в сторону кафе-мороженого.

Монах так и стоял в конце перехода, но теперь разговаривал по телефону. Так он из АНБ? Обещали ведь не дышать ей в спину!

Милли задрожала и, как сама почувствовала, испугалась, но сбежать ей не хотелось. Хотелось бить и крушить. Она внимательно посмотрела на тонзуру. «Человеческие головы вполне подойдут», – подумала Милли. Борьба или бегство? Она и сама удивилась своему типу реакции на стресс.

Вот бы услышать, что он говорит! Милли бездумно подалась вперед, хотя Монах стоял футах в шестидесяти у другого угла кафе. Она вся обратилась в слух.

– …сквозь землю провалилась, – говорил Монах. – Мы ведем ее от отеля. Она завезла негритянку на Коламбия-роуд, а сама приехала в Национальную галерею.

Выговор у него британский? Нет, скорее, австралийский.

– Гиацинта прошла за ней в Восточный корпус. Ее группа сторожит выходы первого этажа, а я – подземный переход в другой корпус.

Милли чуть не закричала, но с огромным трудом сдержалась. Колени подогнулись, она тяжело повалилась направо и вцепилась в парапет, отделяющий кафе «Каскад» от перехода.

Милли стояла у Монаха за спиной. Она отвернулась от него, тяжело дыша.

Я прыгнула?

Я прыгнула.

Я прыгнула!

Девушка по другую сторону парапета собралась поднять ко рту стакан, но увидела Милли и замерла. Ее спутник, сидевший к Милли спиной, спросил:

– Паола, в чем дело? Ты словно призрака увидела.

Милли попыталась подбодрить девушку улыбкой, но сама еще не оправилась от шока и почувствовала, что улыбка вышла странной. Видимо, так оно и было – девушка вздрогнула и уронила стакан на пол. Среди шума кафе громким звук не показался, но Монах повернулся к Милли в тот самый момент, когда Милли оглянулась на него.

В глазах у Монаха отразилось изумление, но он отвернулся от Милли и как ни в чем не бывало сказал:

– Привет Поршии и ребятам, ладно? Еще передай, что я жду не дождусь встречи. – Он послушал ответ. – Ну конечно.