Я рассказал ей, что получилось так, что я сделал для Лэнса Киншипа фотографии, которые должен был бы сделать Джордж. Ее это заинтересовало больше, чем я ожидал.
– Джордж всегда говорил, что вы однажды проснетесь и прикроете его лавочку. – Она улыбнулась дрожащими губами, пытаясь показать, что это шутка. Но я и не сомневался, что это шутка. – Если бы он знал. Если бы… о боже мой, боже мой…
Мы просто посидели немного, пока она не уняла слезы. Она снова извинилась, и я снова сказал, что это вполне естественно.
Я попросил у нее адрес, чтобы связать ее с агентом для организации выставки работ Джорджа. Она сказала, что сейчас она живет у друзей неподалеку от Стива. «Не знаю, – с несчастным видом сказала она, – куда я после этого поеду». Из-за поджога у нее не осталось другой одежды, кроме той новой, что была на ней. Никакой мебели. Ничего, с чего бы начать дом. Но еще хуже… намного хуже то, что у нее не осталось фотографии Джорджа.
К тому времени, как мы с Мэри Миллес расстались, начался пятый заезд. Я пошел прямо к машине, чтобы принести снимки Лэнса Киншипа, вернулся в весовую и на выходе наткнулся на Джереми Фолка, что стоял у двери на одной ноге.
– Упадете, – сказал я.
– О… ну… – Он осторожно поставил ногу, словно на двух ногах он уж точно был здесь. – Я подумал… ну…
– Вы подумали, что, если вас тут не будет, я не сделаю того, чего вы хотите.
– Ну… да.
– Вы почти правы.
– Я приехал на поезде, – довольно сказал он. – Значит, вы можете отвезти меня в Сент-Олбанс.
– Вижу, что уж придется.
Лэнс Киншип, увидев меня, подошел забрать свои снимки. Я чисто механически представил их друг другу и добавил для Джереми, что именно в доме Лэнса Киншипа Джордж пил в последний раз.
Лэнс Киншип, отогнув клапан жесткого конверта, остро глянул на каждого из нас, печально покачав головой.
– Джордж был отличным парнем, – сказал он. – Беда, беда.
Он вытащил снимки, просмотрел их, и брови его взлетели аж над дужками очков.
– Хорошо, хорошо, – сказал он. – Мне нравится. Сколько хотите?
Я назвал совершенно астрономическую сумму, но он просто кивнул, вытащил туго набитый бумажник и тут же заплатил мне наличными.
– Копии сделаете? – спросил он.
– Конечно. Это будет стоить меньше.
– Сделайте две серии, – сказал он. – Ладно?
Как и прежде, последняя буква этого «ладно» застряла где-то у него в глотке.
– Полные серии? – удивился я. – Все снимки?
– Конечно. Все. Они хороши. Хотите посмотреть?
Он приглашающим жестом протянул их Джереми, который сказал, что очень хочет на них посмотреть, – и у него тоже брови полезли вверх.
– Наверное, вы, – сказал он Киншипу, – очень известный режиссер.
Киншип откровенно просиял и засунул снимки обратно в конверт.
– Еще две серии, – сказал он. – Ладно?
– Ладно.
Он кивнул и пошел прочь. Не отойдя и десяти шагов, он снова вытащил снимки, чтобы показать их кому-то еще.
– Он задаст вам работы, если вы не будете настороже, – сказал, наблюдая за ним, Джереми.
Я не знал, верить ему или нет, да и в любом случае мое внимание было занято кое-чем куда более важным. Я стоял не шевелясь и смотрел.
– Видите, – сказал я Джереми, – вон там двое мужчин разговаривают?
– Конечно, вижу.
– Один из них Барт Андерфилд, который работает с лошадьми в Ламборне. А второй – один из тех мужчин на фотографии во французском кафе. Элджин Йаксли. Вернулся из Гонконга.
Три недели прошло после смерти Джорджа, две – после пожара в доме, и Элджин Йаксли вернулся на сцену.
Я еще раньше пришел к этому выводу, но на сей раз совершенно обоснованно можно было предположить, что Элджин Йаксли уверен: смертельно опасные для него фотографии спокойно улетучились вместе с дымом. Он стоял, широко улыбаясь, уверенный в собственном спокойствии и безопасности.
Шантажист вместе со своим имуществом кремирован, жертвы возрадовались.
– Это не может быть совпадением, – сказал Джереми.
– Не может.
– Ну и самодовольный же у него видок.
– Он подонок.
– Та фотография все еще у вас? – глянул на меня Джереми.
– Конечно.
Мы немного постояли, глядя, как Элджин Йаксли хлопнул Барта Андерфилда по плечу и по-крокодильи улыбнулся. Барт Андерфилд выглядел куда счастливее, чем был с тех пор, как состоялся суд.
– И что вы с ней будете делать?
– Думаю, просто подожду и посмотрю, что случится дальше, – сказал я.
– Похоже, я ошибался, – задумчиво сказал Джереми, – когда сказал, что вы должны сжечь все из той коробки.
– М-м-м, – я слабо улыбнулся. – Завтра я попытаю счастья с голубыми прямоугольниками.
– Значит, вы поняли, что делать с ними?
– Да, надеюсь. Посмотрим.
– И что?
У него был искренне заинтересованный вид, глаза его секунд на десять переключились на меня вместо обычного сканирования окружающего пространства.
– М-м-м… вы хотите прослушать лекцию по природе света или просто рассказать вам о том, в каком порядке и что я предполагаю сделать?
– Лекций не надо.
– Ладно. Тогда – я думаю, что я увеличу эти оранжевые негативы в синем свете, спроецировав на высококонтрастную черно-белую бумагу, и тогда смогу получить картинку.
Он заморгал.
– Черно-белую?
– Если повезет.
– А откуда вы возьмете синий свет?