Redrum 2017

Когда Данил поднялся на вершину холма, он обернулся и в последний раз посмотрел на покоившийся внизу под смоляной дымкой Чалгаевск с редкими размытыми огнями. За ним никто не гнался, будто чалгаевцам было наплевать, что он может уйти и рассказать миру об ужасах, происходящих на химическом заводе. Рокотов харкнул на город, сошел с дороги и быстро пошел прочь.

Ветер на равнине дул в сторону Чалгаевска, приносил чистый воздух. Кислорода было так много, что у Данила с непривычки закружилась голова, а потом и вовсе перехватило дыхание, будто на голову натянули пакет, и с каждым вдохом в груди становилось больнее. Он шел с трудом, точно преодолевал невидимое сопротивление. Легкие горели, свежий воздух душил. Ветер резко сменил направление и Рокотов оказался внутри порыва, насыщенного летучими химикатами. С двумя глотками паршивого воздуха боль в груди отступила и дыхание восстановилось. Но как только грязь улетела обратно к городу, он снова, точно рыба на суше, задыхался.

Ужас, как гигантский паук оплетал его сердце тугой паутиной, намереваясь остаться с ним навсегда. Он все понял, но отказывался признавать очевидное. Рокотов упрямо шел вперед — домой к дочери.

Данил бросил спортивную сумку, вещи в ней будто стали кирпичами, притягивающими к земле. Огонь в груди разрастался, и каждый шаг давался с неимоверными усилиями. Из легких поднимались кровавые сгустки. Он закашлялся, и темно-красные капли брызнули изо рта, окропив одежду и траву под ногами. Преодолев еще несколько метров на полусогнутых ногах, Рокотов упал. Силы стремительно покидали его, но он не сдавался. Данил пополз к чистому миру, где на горизонте виднелась луна и звезды, и где Наденька ждала любимого папку.

Он медленно продвигался вперед, его жуткие булькающие хрипы разбавляли ночную тишину, смешиваясь со стрекотом сверчков. Рокотов схватился за стебли полыни, отталкиваясь ногами от земли, подтянулся к кусту и замер.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Данил открыл глаза. Над ним простирался беленый потолок с жужжащими люминесцентными лампами.

— Проснулся! — закричал рядом женский голос, и следом застучали каблуки, удаляясь куда-то.

Через минуту в комнату вошли высокий мужчина и низенькая женщина, одетые в белые халаты.

— Как себя чувствуете? — спросил незнакомец.

— Где я?

— В больнице. Я ваш лечащий врач, Гордеев Андрей Васильевич. Вы помните, что произошло?

Рокотов задумался, вздрогнул и испуганными глазами просмотрел на врача.

— Вас нашли без сознания далеко от дороги.

— Помню, задыхался от воздуха. Проклятый Чалгаевск отравил меня.

— Да, и благодаря ему вы до сих пор живы.

— Что?!

— Разве вы не поняли? Вы в чалгаевской городской больнице.

— Нет! — дернулся Данил, но не смог подняться с кровати. Под одеялом его тело держали ремни. — Какого черта?!

— Успокойтесь! Это всего лишь меры предосторожности, ради вашей же безопасности… — на этих словах в палату вошел сгорбленный старик, в коричневом костюме, по цвету схожему со смогом над Чалгаевском. Его макушку покрывали жиденькие седые волосенки, точно пушок на голове новорожденного. Он пристально смотрел на Рокотова поверх очков, и походил на скукоженный заплесневелый сухарь.

— Здравствуйте! Будем знакомы — Кирилл Филипповчи Алексеев, директор чалгаевского химического завода, — представился он сухим трескучим голосом, подходя к кровати Рокотова. — Должен признаться, это по моей вине. Все тут остаются по моей вине…

— Отвяжите меня! — щеки Данила заливал багровый румянец, гнев вытеснил вспыхнувший в начале страх, глаза под сведенными к носу бровями метали яростные взгляды.

— Не ругайтесь, выслушайте!

— Отвяжите! Сволочи! Нелюди!

Кирилл Филиппович посмотрел на врача и кивнул. Гордеев достал из кармана шприц.

— Только попробуй, изверг!

— Это умерит ваш пыл, но спать вы не будете, — Андрей Васильевич снял с иглы колпачок и вколол Рокотову содержимое шприца, выше локтя.

— Думаете, никто не узнает, что вы на заводе прячете?! Еще как узнают! — не успокаивался Данил. — Уж я обещаю!

Через несколько минут он стал затихать, искривленные гневом черты лица разгладились и не выражали ничего, кроме безразличия.

— Так лучше, — кивнул Алексеев и сел на край кровати Рокотова. — Столько раз рассказывал новеньким одно и тоже, и все равно не знаю с чего начать, — посетовал директор. — Данил, послушайте, чалгаевцы не могут жить без промышленных отходов с завода. Ядовитые выбросы нам жизненно необходимы, как вода и еда. Чистый воздух смертелен для нас, как вы уже поняли. Мы все отравлены. Только у одних изменения невидимы, другие же напротив теряют человеческий облик. Вам еще о многом предстоит узнать.

— Я отравился за три дня? — блекло прозвучал голос Данила.

— Вы здесь дольше трех дней.

— Сколько?

— Около двух недель.

Рокотов тяжело вздохнул, на большее он был не способен, все эмоции подавляло успокоительное.