Redrum 2017

— Для чего это может быть нужно? — спросил Антон.

— Пока не представляю. Возможно, эти моллюски съедают погибших собратьев, и фермент позволяет им иметь запас пищи.

— Вряд ли, мам.

— Почему?

— Если они используют для захвата пищи щупальца, значит, суют их во время еды в рот — следовательно, не могут переваривать себе подобных.

— Чёрт, ты прав! Как это я не сообразила?

— И на старуху бывает проруха, — философски вставил Леонид Андреевич.

— Вы ведь ещё не проходили кишечнополостных. Откуда ж ты…

— Мам, это из школьной программы.

— Неужели?

— Ага. Урок про гидр. Ну, которых в аквариуме держат. На деревья похожи.

— Я знаю, кто такие гидры. Да, ты прав: эти моллюски не могут быть каннибалами. Иначе бы они переваривали собственные забытые во рту щупальца.

— Как ты собираешься исследовать фермент? Тем более, если он расщепился…

— Честно говоря, не представляю. Я ведь не химик. Думаю, придётся кого-нибудь пригласить. Устроить небольшую конференцию.

— Надеюсь, тебе дадут Нобелевскую премию, — сказал Леонид Андреевич. — Это здорово бы нам помогло. Купили бы новый мотор для катера.

— Если дадут, обещаю: мы начнём с мотора, — улыбнулась Нина. — А потом слетаем на Барбадос.

— Почему именно туда?

— Шутишь? Ты знаешь, какая там фауна?

— К счастью, нет.

— Узнаешь, — пообещала Нина.

— Не волнуйся, пап, — вмешался Антон. — На Барбадосе отличные пляжи. Мама тебя на них никогда не найдёт. Если, конечно, ты сумеешь улизнуть из отеля.

— Да, придётся вам, ребята, самим возиться с тамошними осьминогами, а я займусь сёрфингом и оккупирую SPA-салоны.

После ужина Нина отправилась на кухню мыть посуду, оставив сына и мужа вдвоём.

— Знаешь, я не понимаю, как вы можете увлекаться всеми этими тварями, — проговорил, взглянув на Антона, Леонид Андреевич, — но чувствую, что вам это действительно нравится. Иногда вы меня даже восхищаете. Забавляете, но восхищаете. Ты действительно хочешь стать учёным? Биологом?

— Да, пап.

Леонид Андреевич кивнул. Он надеялся, что сын выучится на инженера, врача или юриста. Но нет, так нет. В конце концов, ему ведь жить.

— Всё ещё попахивает, — сказал он, подойдя к раскрытому окну. — Уже не так, но приятной атмосферу в городе пока не назовёшь.

— Да уж, — согласился Антон, обрадованный тем, что отец не стал развивать тему его образования.

Довольно и тех баталий, которые он выдержал, закончив школу.

— Надеюсь, к завтрашнему дню вся вонь выветрится. Не может же она остаться в городе навсегда, — усмехнувшись, Леонид Андреевич вышел из комнаты.

Проводив отца взглядом, Антон сел на подоконник и ещё минуты две наблюдал за тем, как на фоне синего неба полосы дыма постепенно тают по мере приближения к горизонту. Звёзд не было, и это казалось странным: прежде над городом они всегда светили целыми россыпями — за исключением ночей, когда их скрывали тучи, конечно. Но сейчас тучи отсутствовали. А звёзды всё-таки пропали.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Антон проснулся в половине первого. Странный шаркающий звук заставил его поднять голову и прислушаться. Он мог бы поклясться, что кто-то ходил, причём совсем рядом — может быть, даже в его комнате. Взглянул на электронные часы, стоявшие у изголовья на тумбочке. Секунды в виде двоеточия размеренно мигали. Угораздило же проснуться — теперь, попробуй, усни опять. Антон вздохнул. Поворочавшись, устроился поудобней и решительно закрыл глаза.

Шарканье раздалось совсем рядом. Кто-то стоял возле кровати.

Антон резко обернулся.

Старик с бледным лицом смотрел на него, опираясь на бамбуковую трость.

— Доброй ночи, — проговорили губы и тут же растянулись в странной, неприятной ухмылке.

Антон знал деда только по старым, коричневым фотографиям. Кажется, он был директором царской гимназии — до революции. Что с ним стало потом, парень понятия не имел. Но это был точно он: безукоризненный костюм-тройка, белая сорочка, пышный галстук, ухоженные руки, покоящиеся на бронзовом навершии трости.

— Сегодня замечательная ночь, — продолжал призрак, чуть качнувшись на каблуках взад-вперёд. — А следующие будут ещё лучше. Хочется пройтись по городу, подышать прохладным морским воздухом, — старик причмокнул и чуть прищурился. — Скоро мы все станем едины. Живые и мёртвые. Это будет справедливо, как думаешь?

Антон молчал, понимая, что видит сон. Было жутко и в то же время интересно: надо же, дед — совсем как живой, только пахнет от него… тиной почему-то.

— Молчишь? — мертвец понимающе покачал головой. — Я тоже молчал. Долго. Но скоро заговорю. Ещё посмотрим, кто из нас будет красноречивее, — он снова продемонстрировал гнилые зубы.

Антон хотел было спросить, откуда дед взялся, но призрак, словно угадав его намерение, приложил к губам костлявый палец. А затем подался вперёд, протягивая руку к одеялу.

— Тебе не жарко? Не жарко? Эта ночь слишком душна.

Старик вцепился в одеяло и потащил к себе. Антон, не в силах пошевелиться, наблюдал за тем, как постепенно обнажаются колени, голени, ступни.

— А нам холодно, — посетовал старик. — Всё время. Земля сырая.