Redrum 2017

Сознание вернулось вместе с болью, будто кожу и гортань сдавливали холодные кольца стальной удавки, обвитой в несколько раз вокруг шеи. Вслед за болью пришли воспоминания о последних секундах. Точно ужаленный, Фомин вскочил на ноги и заметался, осматривая побережье. Утопленницы нигде не было.

От резких и быстрых перемещений голова закружилась. Михаил обхватил лоб; запах гнили ударил в нос. Он отдернул руки и увидел синие следы вокруг правого запястья и размазанные ошметки серой кожи на левой ладони.

Впопыхах Фомин побросал вещи в машину, привязал лодку к багажнику на крыше и рванул в город.

В продуктовом рядом с домом, в отделе алкоголя, Михаил взял бутылку водки, свинтил крышку и сделал три больших глотка.

— Распечатывать товары и пить в магазине нельзя! — услышал он замечание сотрудницы супермаркета, которая выкладывала пачки риса на полку.

— Как скажете, — Фомин закрыл бутылку и пошел к выходу, провожаемый пристальными взглядами покупателей. Выложив на кассе триста двадцать рублей и получив чек в руки, он снова открутил крышку, прилично отпил и занюхал рукавом грязной рыбацкой куртки.

— У нас в магазине не пьют! Сейчас охрану позову! Совсем алкаши обнаглели! — ругалась кассирша.

— Все, все, ухожу.

Михаил вышел на улицу, выбросил чек и крышку от бутылки в урну у входа в магазин и пошел к дому, опустошая содержимое пол-литровой тары. Он хотел поскорее забыть ужас, пережитый на озере, и спасение видел в алкоголе.

Когда Фомин подошел к двери своей холостяцкой квартиры, мир в глазах мужчины уже потерял твердость, смазался, зашатался.

В прихожей, не выпуская из рук бутылку, Михаил сбросил рыболовный рюкзак, скинул сапоги и куртку, прошаркал в зал и плюхнулся на диван.

Залив в себя остатки водки, Фомин удовлетворенно закрыл глаза.

В дверь постучали.

«Почему не звонят?» — медленно соображал заторможенный мозг Михаила.

— Идуууу, — провыл он себе под нос, чуть привстал, зашатался и повалился назад. После нескольких неудачных попыток подняться Фомин решил больше не утруждать себя.

— Проваливай, — махнул мужчина рукой.

Но настойчивый посетитель не спешил уходить. Тук, тук, тук, тук, тук, тук, тук, тук…

— По голове себе постучи, придурок, — промямлил пьяный Фомин, но все-таки встал, чтобы спровадить наглеца. Он с трудом стоял на ногах, блуждающий взгляд шарил по комнате, пока не зацепил за окном темную фигуру. Теперь он понял, откуда доносился раздражающий звук. Стучали в балконную дверь.

— Пошла прочь, сука! Чего приперлась? — язык Михаила заплетался с трудом выговаривая слова. — Убирайся!

Рыжеволосая женщина с дырявой щекой смотрела безжизненными пустыми глазами на пьяного мужчину и стучала разбухшим кулаком: тук, тук, тук, тук, тук, тук, тук, тук…

— Щас я тебе… — Фомин схватил с дивана пустую бутылку и запустил в утопленницу. — Получи, тварь!

Снаряд врезался в окно. Вслед за сухим колючим треском осколки стекла, переливаясь и звеня, посыпались на пол и запрыгали по ламинату. Шатаясь, Михаил двинулся к балкону с намерением сбросить мертвую с двенадцатого этажа, но рыжеволосой там уже не было.

Обессиленный Михаил вернулся в комнату, упал на диван и отключился.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

После бутылки водки утро Фомина начиналось правильно: ноющая боль в висках, прилипший к небу язык, сильная жажда и отвратительный запах изо рта. Он с трудом поднялся с дивана и с полуприкрытыми глазами, сшибая мебель и ударяясь о дверные косяки, пошел в ванную.

Михаил повернул кран, склонился над струей и стал вырывать из холодного потока по глотку. Затем он набрал в руки воды и… Что-то неправильное почудилось ему в левой ладони. Плеснув несколько раз на отекшее, будто набитое ватой лицо, он посмотрел на кисть, испещренную десятками черных ямок с неровными краями размером с горошину. Они расползлись по всей ладони и забрались на каждый палец.

— Какого черта?! — он задрал рукава водолазки. Вокруг правого запястья скопились точно такие же неглубокие темные впадинки.

Фомин стянул кофту вместе с майкой, осмотрел грудь, живот и плечи. Все чисто. Он подошел к зеркалу.

— Господи! Нет! — страх наконец-то пробился сквозь похмельную вялость и безразличие Михаила, и сердце зашлось от нарастающего ужаса. Всю шею покрывали круглые ямки.

Брезгливо сморщившись, он провел пальцем по коже, пораженной странным недугом, и тихо застонал, когда понял, откуда взялись углубления. Они появились ровно в тех местах, где его тело соприкоснулось с трупом рыжеволосой.

«К врачу! Нужно срочно к врачу!» — как исцеляющую мантру повторял про себя Михаил, быстро переодеваясь в джинсы и толстовку с капюшоном. Намотал на шею шарф, чтобы никто не увидел его уродство, и поспешил в поликлинику.

— Что у вас? — спросила дежурный врач с восковым лицом, в приемном кабинете.

Фомин закатал рукава и показал темные впадинки. Глаза женщины округлились, рот скривился, брови нахмурились, даже профессиональная этика не помогла ей сдержать отвращения.

— Даже не знаю, как это назвать, — сказал он, стараясь не дышать перегаром в сторону терапевта. — Еще на шее… Показать?

— Не надо, — резко остановила она. — Вы пили?