Редкая птица

— Ну что ж… Тогда — гимнастика. Утренняя. — Парень нажал кнопку магнитофона, принесенного с собой, сел на стул, вытянул ноги. Девушка начала двигаться под музыку.

— Я же сказал: гимнастика. Для обеих. Крошка, объясни новенькой!

Девушка взглянула на меня, в глазах ее мелькнули страх и сочувствие:

— Вставай! Нельзя! Накажут!

— Обеих, — процедил парень.

— Вставай! Ну, пожалуйста…

Парень расстегнул брюки, вынул член и начал мастурбировать, глядя на танцующую девушку. Снова глянул на меня нетерпеливо и нервно:

— Ну!

А я вдруг успокоилась. Просто что-то изменилось, я поняла — что. Я перестала относиться к этому козлу как к человеку.

Больное общество производит больных людей? Или это время такое, что больные стали господствовать в об-ществе? Я совершенно согласна: в сексе возможно все, если это доставляет удовольствие партнерам. Не важно, Что партнеров больше, чем двое. Но эти ребята балдели не от секса — от того, что унижали и мучили других!

Все это я сформулировала потом. А в тот момент просто поняла, что передо мной не человек, а некое похотливое, глумливое существо, волею случая поставленное повелевать… Я поняла, почему в глазах у Крошки пустота и равнодушие, — она узнала это раньше. Вот только страх… Девушка боялась, боялась Малышка вчера… Я еще не знала — чего, но именно страх заставлял их безропотно подчиняться этой нелюди…

Стыдливость моя совершенно прошла. Я встала и присоединилась к соседке. Мы танцевали, поднимали ноги, наклонялись по его приказам, парень оглаживал себя, чмокал губами, сопел…

— Ну-ка поглядите, поглядите, какой, ка-а-к-о-о-й…

Мальчишечка балдел сам от себя.

Кайф ему поломали.

Марта вошла стремительно, скорее всего — стояла, подслушивала за дверью, и с размаху, сверху, ударила парня между ног длинной резиновой палкой. Глаза его выкатились, он упал на пол и засучил ногами. Лицо стало цвета вареной свеклы, ни вдохнуть, ни выдохнуть он не мог.

Марта удовлетворенно хмыкнула:

— Мудак!

С этим я была согласна.

Дама пнула его носком сапога. Парень уже дышал, но все еще сучил ногами. И получил еще один пинок, на этот раз сильный, под ребра:

— Пошел отсюда!

Кое-как встав на четвереньки, парень выполз из комнаты.

— Как спалось, Милашка? — Я не сразу поняла, что Марта обращается ко мне.

Пожала плечами.

— Напугал, кобель гнусный. — Ласковость в голосе Марты снова вызвала у меня мурашки брезгливости. И снова баба поняла, как смогла:

— Не бойся, девочка, милая Марта тебя в обиду кобелям не даст… Ты такая хорошенькая, такая прелесть… Хочешь сигарету?

— Хочу. Можно две?

Марта хмыкнула, ревниво глянула на Крошку. Бросила две сигареты.

— Смотри, с Крошкой — ни-ни. Живого места не оставлю. На обеих.

И подала зажигалку. Ласковая, нечего сказать. Я закурила. И думала — если взаправду эта жирная шлюха в меня влюбилась, то можно ли это как-то использовать? Но и слов Дока я не забыла: «Марта — психиатр. Хороший психиатр».

Блин, что за дом такой — психи и психиатры, еще более сумасшедшие!

— Одевайтесь и во двор! — приказала она и вышла. Я протянула вторую сигарету Крошке.

— Закуришь?

Девушка прикурила, несколько раз глубоко затянулась, не отрывая сигареты от губ. Выдохнула:

— Классно!

— Слушай, а как тебя зовут по-настоящему? Меня — Лена.

Та усмехнулась невесело:

— А меня — Крошка.

Я пожала плечами: ну Крошка, так Крошка. Может, ей так больше нравится.

— И давно ты здесь?

— А это как считать.

— Слушай, а как ты сюда попала? Девушка затянулась последний раз и ловким щелчком отправила «бычок» в унитаз.

— Милашка, ты вроде не похожа ни на ксендза, ни на батюшку. Что ты меня исповедуешь? Или у тебя работа такая?

Я разозлилась:

— Дура ты!

— Ладно, не обижайся. Может, ты и хорошая девка, а может — подсадка. А может, подсадка я, — почем ты знаешь? Одно тебе могу сказать — не откровенничай тут ни с кем. Выполняй все, что требуют. Иначе — накажут.

— Да что вы все как заведенные: накажут, накажут, накажут!.. Как будто меня тут собираются кормить пирожными и поить шампанским, а если вилку уроню — без сладкого оставят! Ту что — тюрьма, лагерь, пересылка?

— Может, и похуже.

— Ага! Когда тебя насилуют больше пяти человек, постарайся расслабиться и получить удовольствие! Так, что ли?

Крошка глянула на часы.

— Десять минут до построения, — и начала быстро одеваться.

Я залезла под душ, потом набросила на себя коротенькое платьице, — другой одежды парень не принес. Вышли мы вместе с Крошкой.

Ничего особенного не произошло. Всех девушек выстроили у бассейна в шеренгу. Нас было девятнадцать. Я обратила внимание, что половина девочек совсем молоденькие, не старше четырнадцати — пятнадцати лет, а двоим, Малышке и еще одной, темноволосой — по десять — одиннадцать. Сначала вдоль шеренги прошли трое охранников с собаками, потом появился Григорий Васильевич, Тесак — как я поняла, он был там главный. Он тоже медленно прошел вдоль строя, остановился напротив меня.