Редкая птица

— Ты это, мы же ничего, ты кончай… — И кинулся бежать, напуганный. Я бросила ему вслед кирпич. Потом кое-как натянула платьице, упала на коленки перед котенком и стала отвязывать проволоку от хвоста. Я дрожала, слезы ли лись из глаз, и все приговаривала, то ли котенку, то ли себе:

— Не бойся, тебя больше не будут обижать. Геша пошевелился, застонал, я замерла, схватила теплый живой комочек и бросилась прочь. Чуть не упала с этажа, впопыхах ступив мимо сходней, больно, в кровь, разодрала ногу, но бежала, бежала мимо домов, мимо пустынных в жаркий летний день улиц, мимо автобусной остановки, мимо сквера… Казалось, что меня непременно догонят и все начнется сначала…

Домой приехала уже вечером. Ездила на разных троллейбусах, на метро — все казалось, что за мной следят.

Потом я долго, наверное, с полгода, боялась ходить по улице. И ночами снились какие-то жуткие кошмары…

Котенок вырос, стал пушистым рыже-белым котиком. Я хотела назвать его Пушком, но папа, узнав, что подобрала его на улице, обозвал Люмпеном. Тоже хорошо — Люмик.

Родителям о случае на стройке я ничего не рассказала — стыдно было.

Люмик сейчас живет у бабушки, в деревне, ему там хорошо. А мне?..

…Из-под душа я вылезла совершенно без сил, упала в кровать. О том, что весь этот кошмар завтра повторится снова, думать не хотелось. Я и не думала.

Глава 14

Проснулась я очень рано, едва-едва рассвело. Девушка-соседка еще спала, мне очень хотелось ее разбудить, расспросить — где же все-таки я оказалась и что со мной будут делать дальше. Но будить не стала, просто лежала и думала.

Что там сказал Док? Бизнес? Ну ладно, отснимут они со мной пару-тройку кассет, что дальше? Скажут спасибо за сотрудничество и отправят восвояси? Вот уж вряд ли. Да сейчас этой порнухи по стране снимается — километры, безо всех этих фокусов с похищениями и прочей ахинеи. Платят девчонке пятьсот баксов, она отработает день, и никаких хлопот. Живет припеваючи и ждет следующего предложения.

А у этих ведь никаких гарантий, что я не пойду куда-нибудь в милицию и не расскажу обо всех их художествах. То, что они могут представить кассету друзьям, родственникам, — так мне, предположим, начхать, в каких я там видах и позах — меня унизили, заставили… Вот только по какой статье их привлекать — не за распространение же порнографии? Похищение? Что-то не помню я такой статьи в нашем уголовном кодексе. Растление малолетних? Это могут, Малышка — малолетка.

Да это и не важно, как гласит народная мудрость, был бы человек, статья найдется. В любом случае эти ребята (и девчата — невесело усмехнулась я, вспомнив Марту и Доктора) рискуют…

Но что-то не выглядят они ни сильно рисковыми, ни сильно напуганными.

Потому что знают: никто никому ничего не расскажет. Значит, выпускать отсюда ни этих девочек, ни меня не собираются…

Я почувствовала, как мурашки побежали по спине… Меня не выпустят…

Меня просто убьют. Или — чего похуже. Что может быть похуже — я так и не представила, просто лежала в каком-то оцепенении. Так бывает во сне — хочешь убежать, а ноги тяжелые, непослушные… Кричишь, а крика ни ты, ни кто другой не слышит… И тебя — настигают.

Эти ребята — маньяки. Другого объяснения не оставалось. Я металась на кровати, прикусывая одеяло, и едва не стонала от безнадеги — ну надо же!

Потом успокоилась. Лежала вытянувшись, и одна мысль пульсировала в висках: выбраться, выбраться, выбраться!

Как и когда — потом разберемся. А пока — подчиняться, делать вид, что сломлена… Не может же не быть совсем никакого выхода? Я снова горько усмехнулась… На окне — мелкая решетка, дверь — на замке, за дверью — охранники… И — Марта с Доктором. Эту «сладкую парочку» я боялась почему-то больше всего.

Вспомнила, как собиралась на свидание с Володей, как села в машину… Дура!

Ведь этот верзила мне сразу не понравился…

Может, Володя выручит? Он ведь такой сильный! А может, и думать уже обо мне забыл: подумаешь, курортный роман… А может… Я похолодела: если Володя связан с этими…

Я лежала и плакала. Наверное, никогда больше не увижу ни Володю, ни моря, ни людей нормальных… Эти сумасшедшие замучат меня…

Лежала и плакала. И незаметно уснула. Без снов.

— Подъем! — Я вскинулась на кровати и снова легла, натянув одеяло до подбородка. Парень, открывший дверь, кинул принесенную одежду на пол, но уходить и не думал.

— Подъем, Милашка, — снова процедил он, теперь уже приторно-слащаво: похоже, такая манера разговора была обычной для здешних обитателей. — Да запомни, девка: тебя зовут Милашка и никак иначе. У тебя нет другого имени, ты нигде не живешь, ты живешь теперь здесь… Если выживешь…

Моя соседка уже поднялась с постели и, обнаженная, стояла перед ним, опустив руки вдоль бедер. Глаза ее были пусты и равнодушны.

— Доброе утро, Крошка.

— Доброе утро, — еле слышно ответила девушка.

— Можешь пойти пописать. — Парень отдернул занавеску и приглашающе кивнул.

Он не отошел — стоял и смотрел.

Девушка вышла.

— А ты не хочешь?

— Нет! — Я все еще лежала в кровати.