Редкая птица

Он, понятно, сопротивляется мышцами шеи, а я резко опускаю его вперед переносицей, на угол стола. Что дальше с ним — смотреть некогда. Со здоровяком нас разделяет стол, и, пока сигнал от зрительных рецепторов достигает его куцего мозга, пока мозг перерабатывает полученную информацию, а его обладатель делает попытку встать, на него обрушивается стул, а следом — бутылка из-под шампанского, — не пропадать же добру. С образовавшейся «розочкой» прыгаю грудью на стол к негостеприимным соседям и, обняв лидера за шею, как нелюбимую девушку, падаю через него. Быстро поднимаюсь, а лидера заставляет поторапливаться «роза», приставленная к горлу. Я не очень учтив: из приличного надреза на шее у мужика течет кровь, моя правая рука шарит у него под пиджаком и находит жесткую рукоятку «Макарова», — так и хочется дать благой совет: хочешь носить «пушку», не скупись на портного.

Легонько тюкаю лидера рукояткой по затылку, приводя в состояние «грогги», снимаю «пушку» с предохранителя и приглашаю его приятелей:

— На пол! — сопровождая просьбу красноречивым жестом.

Боковым зрением улавливаю какое-то движение — похоже, не все восприняли меня серьезно, но дабы не повторять ошибок верзилы, по-прежнему отдыхающего на полу, сначала стреляю, потом анализирую реакцию. Вскрик! — непослушный роняет внушительный самопал и падает следом: похоже, пуля раздробила ему кисть руки, у парня болевой шок.

Вроде поняли, что шутить я не намерен. Так что сажусь тихонько в уголок и наблюдаю за «подзащитными». Насчет того, что в милицию уже сообщено, не сомневаюсь, — или я ничего не понимаю в метрдотелях, официантах и оперативной работе «угро».

«Коляска» подкатила через пару минут. Городок-то небольшой.

Ствол укороченного «акаэма», собака — все как полагается. Я же сижу паинькой — «пушка» на другом конце стола, стволом ко мне, обойма — рядом, руки на столе — ладонями вниз. Подъезжают еще две машины — тормозят лихо, с визгом.

Появляется Кузьмич — в белоснежной форменной рубахе, заправленной в брюки. У Кузьмича два бзи-ка: по три раза на день менять сорочки (он предпочитает белые) и не носить положенного по форме головного убора — наверное, чтобы не отдавать чести никакому начальству. Тогда погоны на его плечах были еще майорские.

С полминуты он стоит в дверях, оглядывая зал: оценка ситуации. Потом обращается к старлею:

— Ты это… чтобы все по форме.

— Есть, — козыряет старлей.

А Кузьмич направляется ко мне. Сгребает со стола пистолет, обойму, и они исчезают в безразмерных карманах штанов, похожих больше на казацкие шаровары.

Берет стул и садится напротив.

За его спиной уже работают. Парнишки закованы в «кандалы» — руки назад, без баловства, — одного за другим их уводят. Оперативники в штатском занимаются свидетелями. И тут я вижу девушку — длинные каштановые волосы, легкое платьице до колен. Где были мои глаза! Мысль, что она со спутником, приходит в голову позже…

— Ты это… документы… — выводит меня из мечтательности голос Кузьмича.

— С собой нет. Дома.

— Где — дома?

— Здесь, в Приморске.

— Ты местный?

— Наполовину. Домик купил.

— Где?

— На Зеленой.

— У Асланбея?

— Да.

— Не похож ты на шахтера.

— Шахтер дом купил, я — летний домик. На самом берегу.

— А-а. Фамилия?

— Дронов. Олег Владимирович.

— По профессии кто? Хотел бы я сам это знать!

— Преподаватель. — (Ну не моряк же!) Кузьмич усмехается, достает из кармана портсигар, оттуда — окурок сигары, прикуривает, пыхает ароматным дымом.

— Поехали. Только ты это… Без баловства. Майору я, видимо, понравился.

Поскольку в райотдел меня доставили на его «уазике» (он спереди, а я — с сержантом и собакой — сзади, в клетке), наручников не надевали. Ну а я никогда и не считал, что выгляжу уркой. Заходим в дежурку.

— Ты это…

А я уже выкладываю на стол: деньги, ключи, сигареты, зажигалку. Все. Ни наркотиков, ни ампул с ядом.

Майор смотрит на ключи, потом на меня. Похоже, симпатия у нас взаимная.

Пододвигаю к нему ключи:

— Только документы у Степана Тимофеевича, в доме. Я тут третий день всего, дверь на соплях.

— Сам из Москвы?

— Да.

— Посиди с дежурным. Адрес, родственники… Я это… Матвеев!

— Я!

— Ты это… Займись гражданином. Чтобы все по форме.

— Есть!

— И «пальчики» не забудь. — Глядя на меня, пояснил:

— Для порядку.

— Я это… — произношу в тон Кузьмичу.

— Чего?

— Сигареты.

— Кури.

В два ночи сержант препроводил меня в отдельный «нумер» и удалился, щелкнув замком.

Судя по тому, что Кузьмич не торопился меня навестить, либо он не исповедовал принцип «куй железо, пока горячо», либо я вовсе не железо, а фанерка для этого сыскного волка, а он сейчас «колет» стальных парней, взятых в кабаке «на шару». Убаюканный этим прозорливым видением, я уснул. И видел во сне девушку из ресторана. Только безо всякого платья — выходящую из моря. Обнаженной.

Я проснулся от скрежета ключа в замке и, когда дверь отворилась, был уже бодр и свеж, как голодная черноморская кефаль. Вот только со стороны заметить это было сложно.

— Дронов, на выход!

Кузьмич встретил меня в кабинете, чисто выбритый, в свежей сорочке, сияя золотом погон. Вкусно пахло кофе и сигарами.