Редактор

Чуть помолчав и не встретив возражений, дядя продолжил, – вы видели любезнейший тело вашего пострадавшего, это же что-то! Головы нет совсем! Она мелкими гранулами, ровным слоем, была на стене дома и видимо на этой бедной девушке! Рука вообще оторвана, тело скручено как в стиральной машине после отжима! И вы предполагаете, что это все натворил мой Андрюша, просто выпучив глаза!? Да, не хотел бы я оказаться рядом, когда он ходит в туалет по большому!

– Гражданин, дайте мне его хотя бы опросить! – взмолился опер.

– А я и не возражаю, боже упаси, только вызовите медиков и освободите его!

Я открыл глаза и попытался оглядеться. К моему удивлению хриплым простуженным баритоном обладал черноволосый молодой человек в гражданке, вполне субтильного телосложения. Кроме того выражение его лица представляло собой смесь неуверенности и растерянности, было очевидно, что в такой ситуации он впервые, а из этого угадывалось наличие некоего старшего товарища, который принял такое непопулярное решение – запереть меня без сознания в ИВС – но сейчас этот старший явно отсутствовал, а ответственность перед дядей Исламом нести приходилось именно ему.

В тот момент в отделение (а это судя по тематическим плакатам, несомненно, было отделение полиции) вошел твердой негнущейся походкой Грин и прямо с порога хорошо поставленным голосом, четко произнес:

– Добрый день, я хочу познакомиться с должностным лицом, которое будет нести полную ответственность, за происходящее здесь беззаконие, – при этом он уверенным шагом направился прямиком, к полицейскому, сидящему за столом, загородил его своей спиной, сделал профессионально – неуловимое движение правой рукой за пазуху, немного согнувшись, произнес неразборчиво единую фразу, после чего резко выпрямился и чуть сместился вправо.

И тут я снова увидел лицо молодого сотрудника, оно резко переменило свое выражение и теперь представляло собой смесью удивления и испуга.

– Секундочку, – попытался сказать полицейский, но дал петуха, и его хриплый баритон, чуть не превратился в фальцет.

Полицейский начал одновременно и судорожно выполнять сразу несколько функций – во первых: он начал торопливо звонить по мобильному телефону, постоянно повторяя вызов (видимо абонент разговаривал), во вторых: он начал перебирать лежащие на столе связки ключей видимо ища ключ от моей камеры, ну и в третьих: выражением лица и всем телом он пытался выразить одновременно послушность, исполнительность и достоинство, что выходило плохо, потому, что абонент не отвечал, ключи не находились, а пантомима напоминала гримасы сумасшедшего.

Вдруг, что-то изменилось, – Да! Да! да, – все еще фальцетом закричал полицейский, но поперхнулся, кашлянул и хриплым баритоном, все еще взволновано продолжил, – Товарищ майор! У нас тут не предвиденные обстоятельства, за молодым человеком пришли и ….. ,– замолчав он слушал. что ему говорят в трубку, – нет туда послать я не могу, – выслушав еще одну тираду, – нет я не могу, – тут он заслонил трубку рукой и забормотал, что то пугливо и невнятно, косясь одним глазом на Грина, – Угу, угу, угу, – прогугукав несколько раз, он повернулся к Грину и заискивающе произнес, – подождите, пожалуйста.

Тут Грин повернулся ко мне и увидев мои открытые глаза весело произнес, – ну вот и «виновник» пришел в себя, и продолжил, – теперь любезнейший, ни о каком ожидании не может быть и речи, «свободу Юрию Деточкину», причем немедленно!

Полицейский сжался и замотал головой, но все еще неуверенно и тут дверь распахнулась и вошел, всеми ожидаемый, именно майор в форме и почему то слегка небритый, с лицом то ли кавказца, то ли итальянца.

– Добрый день, господа пострадавшие и не участвующие, – после первой же фразы стало ясно, похож он именно на итальянца, – прошу снизить порог давления на моего подчиненного, год слава богу не тридцать седьмой и все невиновные ночуют дома, меня зовут Андрей Александрович.

Тут он бросил быстрый пронзительный взгляд на молодого сотрудника и тот коротко, но четко указал взглядом на Грина, – прошу всех, включая узника покинуть помещение и ожидать в коридоре, а вас уважаемый, – обращаясь непосредственно к Грину, – прошу на пару слов….

Ну, натурально, я был немедленно освобожден, правда встать сразу не получилось, сильно закружилась голова и я чуть не упал, поддержал меня дядя Ислам, неизвестно как вдруг оказавшийся рядом, он подставил плечо и я как раненый буржуинами мальчиш-кибальчиш, с его помощью вышел в коридор явственно подволакивая правую ногу. В коридоре оказались лаконичные, но неожиданно удобные пластиковые стулья, соединённые группами по четыре, плюхнувшись на такой стул, я начал осознавать, что хотя подвижность тела моего возвращается ко мне, но чувствую я себя, явно не всего.