Red Notice (Russian Edition).

— МВД проводит обыск в банке «Кредит Свисс» в Москве.

— А какое отношение это имеет к нам?

— Они ищут все, что принадлежит Hermitage.

— Но у нас там ничего нет, — заметил я.

— Верно, однако МВД об этом не знает.

— Тогда что именно они ищут?

— Секунду... У меня тут копия ордера на обыск...

Полминуты его не было слышно, а затем он продолжил:

— Они ищут всё, что относится к Hermitage Capital Management, Hermitage Capital Services, Hermitage Capital Asset Management, Hermitage Asset Management... и так еще две страницы. Продолжать?

— Нет.

Действия МВД странным образом походили на игру в «морской бой»: они брали все возможные комбинации со словом Hermitage в надежде на прямое попадание. Я чуть было не рассмеялся, так непрофессионально это выглядело.

— Кто руководит обыском? — спросил я.

— А в этом-то и вся фишка, Билл. Артем Кузнецов!

— Что за чертовщина! Артем Кузнецов?! Он, похоже, прикладывает руку ко всему плохому, что происходит с нами в России.

Мы попрощались, но я знал, что впереди нас ждут новые неприятности. Наш источник Аслан был прав: эти люди действительно охотятся за нашими активами. Я одного не мог понять: неужели они до сих пор не знают, что у нас не осталось активов в России? Разве органы безопасности не должны быть как-то поумнее? Но, может, и нет. Может, как говорила Елена, им, как и всем людям, тоже свойственно ошибаться.

Кузнецов ушел из «Кредит Свисс» с пустыми руками, но попыток найти активы Hermitage не оставил. В течение двух недель, пока я старался насладиться провансальским теплом, Кузнецов один за другим обыскивал московские филиалы иностранных банков — «Эйч-эс-би-си», «Ситибанк», «ИНГ Банк» — но всякий раз уходил ни с чем.

Каждое новое сообщение об обысках все больше отдаляло меня от семьи. Вместо того чтобы отдыхать, петь песенки Веронике и Джессике и играть в бассейне с Дэвидом, я провел большую часть отпуска на телефоне, пытаясь разобраться, что предпримут наши оппоненты.

Когда «отпуск» подошел к концу, я вернулся в Лондон, собрал всю нашу команду, и мы принялись планировать дальнейшие действия. Основной юридической проблемой было уголовное дело против Ивана. По поводу обысков в банках я не особенно волновался, но меня беспокоило все, что могло привести к аресту или экстрадиции Ивана.

Поскольку, как к этому времени выяснил Эдуард, майор Карпов не желает предоставлять никакой информации о деле Ивана, Сергей Магнитский предложил интересный ход: «Если МВД не говорит, что они делают, почему бы не обратиться непосредственно в налоговые органы и узнать, что скажут они?»

Отличная идея. Наш налоговый консультант направил запрос в московскую налоговую инспекцию, куда «Камея» подавала отчетность, с вопросом, числится ли за «Камеей» какая-либо задолженность по налогам.

Тринадцатого сентября Сергей перезвонил Ивану и с нескрываемой радостью в голосе сказал: «Пришел ответ на запрос. Вы не поверите, но налоговая инспекция уведомляет, что „Камея“ ничего не должна по налогам. Более того, у нее переплата налогов на сумму в сто сорок тысяч долларов!»

Когда Иван рассказал мне об этом, я был потрясен. Ответ налоговой доказывал полную несостоятельность обвинений в его адрес. Представьте, что Скотленд-Ярд по подозрению в уклонении от уплаты налогов проводит обыски в фирме в Сити, а Министерство по налогам и пошлинам Ее Величества не выдвигало к ней никаких налоговых претензий. Пусть российская правовая система и расшатана, но этот документ безоговорочно указывал на невиновность Ивана.

После этого я впервые за много месяцев позволил себе перевести дух. Сентябрь сменился октябрем, плохих вестей из России больше не поступало. Я работал в режиме полномасштабного кризиса, но осенью повестка рабочих совещаний начала мало-помалу смещаться от российского кризиса в сторону инвестиций. Я был несказанно рад возможности обсуждать инвестиционные идеи с аналитиками, а не обыски с юристами.

Одна страна все чаще и чаще упоминалась на наших совещаниях как инвестиционно привлекательная — Южная Корея. Ее едва ли можно было назвать развивающейся, как Таиланд или Индонезию, но южнокорейский фондовый рынок по коэффициенту «цена к прибыли» был дешевле американского на сорок процентов. Это разжигало мой инвестиционный интерес. Если бы удалось установить, что для такой низкой цены не существует объективных причин, то ряд корейских акций обещали хорошие перспективы роста. Я решил слетать в октябре в Корею и посетить несколько компаний, чтобы понять действительные причины низкой стоимости их акций.