Red lines (СИ)

И эта маленькая деталь оказывается той самой, что заставляет Фреда сломаться. Он наклоняется, утыкаясь лицом в собственную мёртвую грудь, и плачет, громко и горько. Плачет о той жизни, что его ждала и которой больше никогда не будет. О том, что уже не случится. Об улыбках, которые не зажгутся, о смехе, что не прозвучит, обо всех тех розыгрышах и изобретениях, что он не придумает, о семье, которую не заведет и о сыне, которого не возьмёт на руки. Но больше всего – о брате, с которым не сможет идти плечом к плечу всю жизнь. Они вместе пришли в этот мир. Как одно целое. И так было на протяжении всех этих лет. И уйти они должны были вместе. Только так. Потому что жизнь одного без другого невозможна. Потому что они – одна душа в двух телах. Они – их общий мир. Фред и Джордж. Джордж и Фред. Навсегда. Так почему сейчас они не вместе?

Когда слёзы прекращаются, Фред ещё какое-то время лежит, уткнувшись сопливым носом и сырым лицом в грудь своего же тела, что само по себе странно, прежде чем вдруг понимает, что происходит. Глаза округляются, и он отрывает голову, удивленно моргая. Затаив дыхание, он опускает руку и кладет на живот своего тела, ожидая, что та проскользнёт сквозь него. Но неожиданно это не происходит. Ладонь его лежит на мертвеце, ощущая грубую холодную ткань. Дыхание слегка сбивается, и Фред пытается понять, кем он стал. Меньше, чем призрак или всё-таки больше? Что он такое? Почему он не может прикоснуться к другим людям, но не проходит сквозь своё же тело и другие предметы? Он пытался пройти через стену, как на вокзале Кингс-Кросс, но только ударился головой и отлетел на пол, набив себя шишку. Это было даже немного обидно – если он уже мёртв, почему это было физически больно?

Всю ночь он размышляет над этими вопросами, но не находит ответ. Возможно, ему стоило больше читать при жизни, но разве мог он когда-либо предполагать, что с ним произойдет нечто подобное? Любопытство заслоняет собой боль, заставляя мозг работать в поисках возможных вариантов.

Когда солнце восходит, и его лучи проникают в комнату, освещая холодного мёртвого юношу с рыжими как огонь волосами, Фред оставляет себя и идёт к брату. Он знает путь до их комнаты и способен добраться туда с закрытыми глазами.

По привычке бесшумно отворяя дверь, он проходит внутрь и нерешительно замирает, глядя на скрюченную, словно от боли, фигуру Джорджа. Может, сердце Фреда и перестало биться, но сейчас оно болит так сильно, как не болело при жизни. Он не знает, как долго стоит на месте, просто наблюдая за братом, и это, кажется, единственное, что ему нужно в его нынешнем состоянии. Джордж жив – и нет ничего важнее.

Фред слышит, как спустя какое-то время дыхание брата меняется, что свидетельствует о том, что он проснулся. После он различает шаги матери за дверью и её робкий стук. Но она не решается зайти и потревожить сына. Фред бы хотел обнять её и утешить, сказать, что он здесь, но она всё равно его не услышит. И вместо того, чтобы следовать за ней, он остается с Джорджем. Как и всегда. Выбирая его.

Брат не шевелится, как будто мечтает провести под своими одеялами весь день. Или всю жизнь. Но это не защитит его от того, что случилось.

Тишина в комнате настолько неправильная, горькая, что спустя какое-то время Фред больше не может её выносить. Он трясёт головой в надежде избавиться от звенящего ужаса в ушах и вдруг говорит, зная, что останется неуслышанным, но просто, чтобы разбить это молчание:

- Ты так весь день проваляться собрался?

Фред ничего не ждёт. Но Джордж вдруг вздрагивает под грудой одеял и замирает. Это ведь просто совпадение? Он ведь не мог услышать его, правда? Но прежде, чем Фред успевает развить эту мысль, брат начинает дрожать. Его трясет так, словно он оказался в зимнем лесу без одежды, и главный инстинкт Фреда – защищать – сразу же дает о себе знать.

- Тебе холодно? – обеспокоенно спрашивает Фред, снова забывая о том, что мёртв. Он садится на кровать брата и кладёт руку на его плечо. А после Джордж начинает задыхаться. Его гипервентиляция усиливается с каждой секундой, и Фред в панике обнимает его, прижимая к своей груди, как ребёнка, шепчет что-то, не контролируя себя. Он только хочет уберечь своего близнеца, забрать его боль и мучения. Он хочет, чтобы Джордж был счастлив. Это всё. Пожалуйста. Это не так уж и много для бесконечной Вселенной.

И когда Джордж начинает плакать, так, как не плакал даже вчера, мир Фреда разбивается окончательно. Ему больно, ему так больно видеть брата таким, но он не знает, как всё исправить. Это так страшно, что желудок замерзает тонким льдом, и невидимые иголки протыкают его, заставляя кровоточить.