Речной бог

Вот так мы и просидели всю ночь у костра, разговаривая об этой девушке. Я рассказал ему, что она выучила египетский язык ради него и что его обещание придавало ей силы в мрачные дни одиночества, а под конец передал послание, которое она выкрикнула со стен крепости: «Скажи ему, что я была храброй. Скажи ему, что я люблю его».

Мемнон долго сидел молча, глядя на языки пламени, а потом тихо сказал:

– Как может она любить меня? Она же меня не знает…

– А ты разве знаешь ее лучше, чем она тебя? – спросил я, и он покачал головой. – А ты любишь ее?

– Да, – просто ответил он.

– Так и она любит тебя так же.

– Я обещал ей, Тата. Ты поможешь мне выполнить мое обещание?

Никогда в жизни не испытывал я радости, подобной той, какая переполняла меня, когда я поднялся на борт «Дыхания Гора».

Мемнон послал вперед гонца, чтобы предупредить о моем возвращении, и все ждали меня.

– Клянусь вонючими ногами Сета! – заорал Крат. – А я-то думал, мы уже избавились от тебя, старый мошенник! – И он с такой силой прижал меня к груди, что чуть не сломал мне ребра.

Тан схватил меня за плечи и долго-долго смотрел мне в глаза, а потом усмехнулся:

– Если бы не ты, этот косматый эфиоп убил бы меня. Однако ему повезло, когда он захватил тебя в плен. Спасибо, старина.

Я увидел, как постарел Тан: в волосах тоже появилась седина. Под сухими ветрами саванны его лицо почернело, как гранитная скала.

Маленькие царевны уже были не такими уж маленькими, но по-прежнему оставались очаровательными. Они смущались: воспоминания обо мне угасли. Таращили на меня глаза, когда я кланялся им. У Бекаты волосы стали цвета темной меди. Мне не терпелось снова завоевать их расположение. Техути наконец узнала меня.

– Тата! – сказала она. – Ты принес мне подарок?

– Да, ваше высочество, – ответил я. – Я принес свое сердце.

Госпожа моя улыбалась мне, пока я шел к ней по палубе ладьи. На голове у нее была легкая корона-немес с золотой головой кобры надо лбом. Я заметил, что госпожа потеряла один зуб и дырка портила ее улыбку. Талия у нее стала шире, а тяжесть государственных дел избороздила морщинами лоб и оставила тонкие птичьи следы в уголках глаз. Однако для меня она оставалась самой прекрасной женщиной в мире.

Лостра встала с трона, когда я опустился перед ней на колени. Это было знаком высшей благосклонности. Она возложила руку на мою склоненную голову и погладила ее.

– Тебя слишком долго не было, Таита, – сказала она так тихо, что только я услышал ее слова. – Сегодня ты снова будешь спать у моей постели.

В ту ночь, выпив чашу настоя трав, которую я приготовил для нее, царица легла, и я укрыл ее меховым одеялом. Она пробормотала, не открывая глаз:

– Разве могу я надеяться, что ты не поцелуешь меня украдкой во сне?

– Нет, – сказал я и наклонился над ней.

Она улыбнулась, когда мои губы прикоснулись к ее губам.

– Никогда больше не покидай нас надолго, Таита.

Мы с Мемноном тщательно разработали план действий и выполнили его с точностью обученного отряда колесниц.

Тана убедить было легко. Он все еще переживал поражение, нанесенное ему Аркоуном. В его присутствии мы с Мемноном обсудили, с какой легкостью бронзовый меч был перебит голубым клинком и как Аркоун наверняка бы убил вельможу, если бы я не вмешался. Тан во время этого разговора униженно ерзал на месте.

Потом Мемнон поинтересовался таинственным происхождением и свойствами легендарного оружия. Тан забыл о своей обиде и, присоединившись к нашему разговору, тоже стал горячо расспрашивать меня.

– Престер Бени-Джон объявил, что голубой меч будет добычей того, кто его сумеет захватить, – сказал я.

– Если мы выступим против Аркоуна, мы не сможем воспользоваться колесницами, – размышлял Мемнон. – Нам придется ограничиться пехотой. Как ты думаешь, вельможа Тан, наши шилуки выстоят против эфиопов? – Мемнон по-прежнему обращался к Тану официально. Очевидно, за время моего отсутствия он так и не узнал, кто его настоящий отец.

Когда мы закончили беседу, Тан так же горел желанием отправиться на поиски приключений, как и мы. Он заключил с нами союз, и мы стали убеждать царицу Лостру.

С самого начала госпожа моя, в отличие от Тана, прекрасно понимала, как нужны нам для возвращения лошади и колесницы, если мы хотим, чтобы сбылась наша мечта о победе над тираном. Я показал ей жеребца, подаренного мне Престером Бени-Джоном, и указал на признаки превосходной породы:

– Посмотрите на его ноздри, ваше величество, посмотрите, как широка его грудь и как прекрасно сочетаются крепость мышц и костей. Лошади гиксосов не могут сравниться с эфиопскими.

Потом я напомнил ей об обещании, данном покойному фараону, и сказал:

– Престер Бени-Джон уступит нам долину. Его воины будут охранять ее от похитителей сокровищ. Он объявит это место запретным, а эфиопы – суеверный народ, они будут соблюдать запрет спустя много лет после нашего возвращения в Фивы.

Я предупредил Мемнона, чтобы он не упоминал при царице Лостре о своем интересе к девушке, царевне Масаре.

Это вряд ли помогло бы нам. Каждая мать – женщина, и ей не доставляет удовольствия видеть, как молодая соперница уводит ее сына.