Речи

(XVI, 34) А теперь рассмотрим остальные ответы гаруспиков. "В нарушение закона писаного и неписаного были убиты послы". Что это значит? Речь идет, как я понимаю, об александрийцах52; согласен. Мое мнение следующее: права послов, находясь под защитой людей, ограждены также и законом, установленным богами. А вот того человека, который, в бытность свою народным трибуном, наводнил форум всеми доносчиками, выпущенными им из тюрьмы, человека, по указанию которого теперь пущены в ход кинжалы и яды, который заключал письменные соглашения с хиосцем Гермархом, я хочу спросить, неужели он не знает, что Феодосий, самый ярый противник Гермарха, отправленный независимой городской общиной к сенату в качестве посла, был поражен кинжалом53. В том, что бессмертные боги признали это не менее преступным, чем случай с александрийцами, я совершенно уверен. (35) Но я теперь вовсе не приписываю всего этого тебе одному. Надежда на спасение была бы большей, если бы ты один был бесчестен, но таких много; потому-то ты и вполне самонадеян, а мы, пожалуй, не без причины менее самонадеянны. Кто не знает, что Платор, человек, известный у себя на родине и знатный, прибыл из Орестиды, независимой части Македонии, в качестве посла в Фессалонику, к нашему "императору", как он себя называл54? А этот, не сумев из него выжать денег, наложил на него оковы и подослал своего врача, чтобы тот послу, союзнику, другу, свободному человеку подлейшим и жесточайшим образом вскрыл вены. Секиры свои55 обагрить злодейски пролитой кровью он не захотел, но имя римского народа запятнал таким страшным злодеянием, какое может быть искуплено только казнью. Каковы же у него, надо думать, палачи, когда он даже своих врачей использует не для спасения людей, а для убийства?

(XVII, 36) Но прочитаем дальше: "Клятвой в верности пренебрегли". Что это значит само по себе, затрудняюсь объяснить, но, на основании того, что говорится дальше, подозреваю, что речь идет о явном клятвопреступлении тех судей, которые судили тебя и у которых в ту пору были бы отняты полученные ими деньги, если бы они не потребовали от сената охраны56. И вот почему я подозреваю, что говорится именно о них: как раз это клятвопреступление (я в этом уверен) самое выдающееся, самое необычайное в нашем государстве, между тем как те, с которыми ты вступил в сговор, дав им клятву, тебя к суду за клятвопреступление не привлекают57.

(37) Далее, к ответу гаруспиков, как вижу, добавлено следующее: "Древние и тайные жертвоприношения совершены недостаточно тщательно и осквернены". Гаруспики ли говорят это или же боги отцов и боги-пенаты? Конечно, много есть таких, на кого может пасть подозрение в этом проступке. На кого же, как не на одного Публия Клодия? Разве не ясно сказано, какие именно священнодействия осквернены? Что может быть сказано более понятно, более благоговейно, более внушительно? "Древние и тайные". Я утверждаю, что Лентул, оратор строгий и красноречивый, выступая обвинителем против тебя, чаще всего пользовался именно этими словами, которые, как говорят, взяты из этрусских книг и теперь обращены и истолкованы против тебя. И в самом деле, какое жертвоприношение является столь же древним, как это, полученное нами от царей, и столь же старинным, как наш город? А какое жертвоприношение хранится в такой глубокой тайне, как это? Ведь оно ограждено не только от любопытных, но и от нечаянно брошенных взглядов; уже не говорю злонамеренный, но даже неосторожный не смеет приблизиться к нему. Никто не припомнит случая, чтобы до Публия Клодия кто-нибудь оскорбил это священнодействие, чтобы кто-нибудь попытался войти, чтобы кто-нибудь к нему отнесся с пренебрежением; не было мужчины, которого бы не охватывал ужас при мысли о нем. Жертвоприношение это совершают девы-весталки за римский народ в доме лица, облеченного империем, совершают с необычайно строгими обрядами, посвященными той богине, чье имя мужчинам даже нельзя знать, которую Клодий потому и называет Доброй, что она простила ему столь тяжкое злодеяние.