Ребята из УГРО

Второй солонец оказался почти на середине дороги к селу, в распадке, по которому резво бежал ручеек чистой ключевой воды. Небольшую болотину, окруженную кустарником и редкими елками, тоже истоптало зверье. На нижних ветках большой разлапистой березы, метрах в пяти от земли, Саша увидел помост из трех досок. К стволу березы поперек, как ступеньки, были прибиты короткие поленья. Блестящие шляпки гвоздей еще не успели и заржаветь. Дорохов влез на помост, на нем можно было свободно лежать, просматривая солонец. Повыше торчали коротко обрубленные ветки, специально для того, чтобы повесить на них сумку, телогрейку или еще что-то.

— Хорошо устроился, — решил Дорохов, — с комфортом. Как, Тимофей Спиридонович, разорим этот лабаз или оставим?

— Думаю, оставить надо, товарищ начальник. Если до дождя здесь Юшка не побывает, то потом и следа нашего не найдет. Может не догадаться, что все его труды нам известны. На ближнем-то к заимке солонце он специально ладить лабаз не стал, чтобы не заметили, а здесь, подале, сколотил. Наверное, думает, что про это место я не знаю. Ну, если потрафит, его можно тут прямо с винтовкой прихватить.

— А как это лучше сообразить, в селе обсудим. У вас найдутся ребята не из пугливых?

— У меня помощников много, а трусливых среди них нет.

— Ну вот и отлично.

К стожку подъехали уже потемну. Разворошив его, забрались в мягкое сено, чуть припахивающее прелью.

— Давайте утром послушаем глухаришек. Тут недалеко, на той стороне, в листвяге есть точок, — предложил Хлынов. — Десяток, а то и полтора петухов песни петь собираются. Моя старуха глухаря целиком тушит с картошкой да с приправой разной. Я собирался сегодня с вами, а она: «Возьми карабин, привези петуха». А мне совестно: колхозники в поле, а я за охотой. Не будешь же каждому объявлять, что по делу собрались. А у вас ружье. Пару собьем — и домой. Вы на глухарей-то ходили?

— Ходил с отцом и один. У нас их по Иркуту пропасть. Давайте заедем. Я, как в уголовный розыск поступил, ни разу на охоту не выбрался. В институте находил время. Бывало, едем на практику, так захвачу мелкашку, и в котле всякий раз дичь. Ружье отец почти полгода назад подарил, так поверите, я вчера с Прокофием Алексеевичем первый раз его попробовал, — уже сонным голосом говорил Саша.

Они проснулись до зари. Подседлали лошадей, ехали медленно и совсем недолго. Хлынов огляделся.

— Вот тут лошадей привяжем, там у тебя под седлом брезент сверху потника подложен, тащи его, я твоей кобыленке овсеца подсыплю, пусть завтракает, и пойдем.

Лиственницы еще только чуть залохматились, и сквозь ветви хорошо просматривалось небо. С востока, над сопками, оно посветлело. Тренькнула в кустах какая-то пичуга, ей ответила другая, выскочил почти из-под ног охотников бурундук и заверещал, заругался за беспокойство. Хлынов шел впереди, аккуратно ставил ногу на носок и ступал тихо, без треска. Саша за годы городской жизни разучился этому мудреному шагу и неосторожно сломал несколько сучков. Их треск резанул по ушам, и Хлынов пошел медленнее. Поднявшись на небольшой отвершек сопки, он остановился и шепотом объяснил:

— Здесь подождем. Где-нибудь тут затаились, света ждут.

Саша нащупал в кармане патроны, что еще с вечера отобрал из сумки, хотел зарядить ружье, но потом решил не торопиться. На дальних гольцах, покрытых вечным льдом, заискрился, зарозовел снег, и сразу посветлело. Словно по звонку, где-то рядом запела, засвистела птичья мелочь, а следом за ней внизу, где остались лошади, зачуфыкали тетерева, и вдруг, разрезая весь этот гомон, разнеслась над тайгой дикая, необычная глухариная песня. Она раздавалась близко, почти рядом. Подальше ответил второй петух, потом третий. Начался ток. Откуда-то сверху, с полгоры, на токовище подлетело еще несколько птиц. Прямо над Сашей, расстилая крылья, пронеслась на свадебный праздник глухарка. Ее серое перо даже в полумраке рассвета нельзя было спутать с черным нарядом петухов. Дорохов осторожно переломил двустволку, вложил патроны и закрыл, стараясь не подшуметь ток, но участковый его попридержал: подожди, мол, послушаем. И они замерли, наслаждаясь восходом, терпким таежным запахом, глухариным пением, раздававшимся под аккомпанемент всего пернатого населения. Когда совсем посветлело, на нескольких лиственницах на выстрел и подальше стали отчетливо видны таежные великаны. Они черными шапками развесились по деревьям. Одни сидели нахохлившись, прислушиваясь к току, другие, запрокинув голову, захлебываясь, пели, расхаживая по сучкам. Песни поднимались и откуда-то снизу, где петухи токовали прямо на земле. Сосчитав поющих глухарей по голосам, а молчунов «на подзор», Хлынов шепнул, что ток куда больше, чем он ждал. Указал Саше небольшую полянку, где, распустив крылья, разгуливали несколько петухов, никак не решаясь начать драку, и подтолкнул его вперед.

Осторожно ступая и осматриваясь по сторонам, Дорохов заметил копалух — глухарок, чинно рассевшихся на нижних ветках лиственниц. Они безразлично посматривали на горланивших женихов, делая вид, что все это их не касается.