Реактор

Они сидели в баре уже часа два. «Комбат» обслуживал исключительно сотрудников Службы органов правопорядка – бесплатно, за отработанные трудочасы. Больше в этот бар никто не заходил, ибо для гражданских лиц существовал комендантский час, погранцам ходить сюда было далековато, а Темные, похоже, вообще не пили алкоголь. По крайней мере, никто их пьяными или подвыпившими не видел. Вообще, алкоголь находился на особом контроле у властей города, и разрешение на его употребление выдавалось только по предварительному запросу – на праздники, дни рождения, Новый год или поминки. До введения «государственной» монополии на выпивку город чуть не вымер из-за массового алкоголизма. Люди, попавшие в стрессовую ситуацию, глушили все, что могло гореть. Куча народу погибла, траванувшись неизвестно чем. Другие просто валялись, не в состоянии ничего делать. Любые работы прекратились. Если бы тогда Захарчук и остальные начальники не взяли людей в ежовые рукавицы, то сейчас вряд ли бы кто-то остался в живых в городе. Дмитрий всегда был равнодушен к спиртному, поэтому он помнил этот период коллективного протрезвления народа. Толпы страждущих, как зомби, бродили по улицам, спрашивая друг у друга, нет ли чего выпить. Того, кто что-то находил, прилюдно пороли на площади, вспоминая практику Петра Первого. В норму народ пришел примерно через год. Смирился с таким положением вещей – через два. Теперешнему отношению рабочего и прочего люда к спиртному позавидовал бы сам Леонид Ильич.

К особой категории, которой в этом смысле делались послабления, относились военнослужащие. Опять же, для них существовала масса ограничений. Сотрудник правопорядка мог выпить в любой день недели и в любое время суток, но только при условии, что он не на службе и что на следующий день у него выходной. Пришедшие на службу в состоянии алкогольного опьянения или «с запахом» изгонялись в свинарники или на грядки.

Поэтому бар «Комбат» был единственным заведением, имеющим разрешение на постоянную торговлю спиртным. Никто не знал, каким образом, но у бармена Кости, крепкого, накачанного мужика, каждый день появлялся список тех, кому сегодня можно было наливать. Тех немногих хитрецов, кто не входил в список, но желал освежиться, Костя мягко просил уйти. Для особо настойчивых вызывался патруль и составлялся протокол со всеми вытекающими последствиями. Опять же, подобные случаи происходили очень давно, когда бар только открылся. Теперь все знали, что если у тебя нет права принять на грудь стаканчик-другой, то и соваться в «Комбат» без толку.

Атмосфера в баре была соответствующая. Приглушенный свет, любимая всеми музыка и богатый выбор напитков. Посетитель мог выбрать водку, виски, коньяк, бренди и другие популярные марки. Хотя все знали, что это один и тот же самогон, выгонявшийся в больших количествах самим Костей, с различными добавками и красителями, разлитый в соответствующие бутылки. Просто так людям было лучше и проще – заказать себе напиток со знакомым названием и хоть ненадолго ощутить себя в прежнем, спокойном времени.

Зорин с Плаховым добивали вторую бутылку «коньяка». Так как у Кости уже имелась информация, что у друзей впереди три дня выходных, им был одобрен «безлимит». Несмотря на количество выпитого, веселыми посиделки назвать было нельзя.

У Егора уже заплетался язык. Опрокидывая очередной стакан, он в тысячный раз заводил:

– Нет, Димон, ну ты мне скажи, как можно в девочку – из автомата? А? А старика – сапогами? А? Нет, ты мне скажи…

Дмитрию казалось, что если он услышит еще одно «нет, ну ты скажи», то врежет Егору бутылкой. Его самого спиртное не брало. Кроме противного привкуса во рту и слабости во всем теле он ничего не ощущал. Ни успокоения, ни веселья. Зорин уже начинал думать, что зря согласился на предложение друга.

Разлив по стаканам оставшееся в бутылке, Егор крикнул на весь бар:

– Костя, неси еще одну!

Молчаливый бармен поставил перед товарищами запечатанный пузырь и внимательно посмотрел на обоих, оценивая их состояние.

– Да ладно, Кость, все нормально, – заметив это, сказал Плахов, – мы тут еще немного.

Тот кивнул и ушел к себе за стойку.

– Пора нам, – сказал Дима.

Егор вылупился на него.

– Какое там – пора? Мы же только взяли!

– Не берет меня чего-то. Да и спать охота. И Ленка, по-моему, обиделась. Извиниться надо.

– Извиниться, – передразнил его Плахов. – За что?

Дмитрий подумал.

– Да вообще-то не за что. Просто так.

– Просто так, – опять передразнил Егор. – Вот что я тебе скажу, ты только не обижайся, но ты – подкаблучник.

Зорин пристально посмотрел на друга. Все же алкоголь начал действовать. Дмитрий чувствовал, что голова у него работает не так, как обычно.

– Я тебя щас тресну, – пообещал он.

– Не треснешь.

– Это почему? – удивился Дима.

Плахов наставил на него указательный палец.

– Потому что ты слабохарактерный подкаблучник.

Зорин поднял было руку, чтобы ударить его, но потом опустил ее на стол.

– Ну да, подкаблучник, – грустно сказал он, – но по другому-то как? Жена же. Любимая.

Они посидели с минуту молча, думая каждый о своем.